– Я... я путешествовала с родителями, мистером и миссис Бертрам Уинфилд из Сан-Франциско, братом Филипом и сестрой Алексис. И с моим женихом, мистером Чарльзом Фицджеральдом.

– Вы что-нибудь знаете о том, где они? – сочувственно спросила горничная, провожая Эдвину в главный обеденный салон «Карпатии», превращенный теперь в место отдыха и оказания медицинской помощи для пассажиров с «Титаника».

– Нет, не знаю... – Эдвина сквозь слезы посмотрела на нее. – Я думаю, они должны быть в какой-то из шлюпок. Мама искала мою младшую сестренку... и... я думала... в нашей шлюпке была маленькая девочка, и я сперва решила... – Она не могла продолжать, и горничная, сама чуть не плача, ласково похлопывала ее по плечу и не торопила с рассказом.

В салоне уже находилось много женщин, некоторых рвало, многие плакали от холода и боли в израненных о весла руках. Дети сбились все в одну кучку, глядя испуганными глазами на своих матерей и тихо плача.

– Вы поможете мне отыскать их?

Эдвина увидела Джорджа, который выглядел молодцом. За Тедди присматривала медсестра, он еще не отошел от холода, но его кожа уже приобрела нормальный оттенок, а Фанни, не переставая плакать, цеплялась за Эдвину.

– Я хочу к маме, – тихонько захныкала она, когда горничная отошла поговорить с другими спасенными пассажирами, пообещав вернуться, если ей удастся что-нибудь узнать об остальных Уинфилдах.

Шлюпку за шлюпкой поднимали на борт. Людей из складной шлюпки В спасли пассажиры шлюпки номер двенадцать. Джека Тейера тоже вытащили из перевернувшейся шлюпки, которая быстро тонула, но он был слишком измучен, чтобы реагировать на происходящее. Его мать находилась совсем недалеко от него, но ни он ее не увидел, ни она его. Все слишком устали, замерзли и думали только о собственном спасении.

Эдвина оставила детей, которых поили горячим шоколадом, под присмотром Джорджа, и вышла на палубу наблюдать за действиями спасателей. Там было много женщин с «Титаника», и среди них Мадлен Астор. Она не слишком надеялась, что ее мужу удалось выбраться с парохода, но стояла и смотрела на прибывающие шлюпки, потому что не могла примириться с мыслью, что потеряла его навсегда.

Так и Эдвина молила бога дать ей увидеть наконец хоть одно родное лицо. Она стояла на возвышении, глядя на поднимающихся по веревочной лестнице мужчин и женщин, на детей, передаваемых снизу в почтовых мешках. Многие мужчины так устали и замерзли, что едва могли держаться за лестницу.

Что больше всего поражало Эдвину, это сверхъестественная тишина. Никто не издавал ни звука. Все были слишком потрясены случившимся, перепуганы и слишком замерзли. Даже дети почти не плакали, за исключением криков голодных младенцев.

В салоне «Карпатии» находилось несколько неопознанных детей, ожидающих своих мам. Одна женщина из шлюпки номер двенадцать рассказала, что ей с палубы бросили ребенка, она даже не знает, кто это сделал, и думает, что это, возможно, какая-нибудь отчаявшаяся пассажирка из третьего класса проникла к шлюпкам и решилась на этот безумный шаг, чтобы спасти свое дитя. Ребенок находился в салоне вместе с остальными детьми, пока не найденный своими родственниками.

Обеденный салон являл собою зрелище одновременно трогательное и печальное. Женщины сидели группами, многие из них плакали, думая о своих погибших мужьях. Возле них хлопотали горничные, медсестры и доктора. В салоне находилась и горстка мужчин, но очень небольшая благодаря стараниям второго помощника Лайтоллера, который не позволил большинству из них занять места в шлюпках. Все же, вопреки его воле, несколько человек спаслись благодаря собственной находчивости и менее строгим правилам на правом борту.