Закончив туалет, гости набились в три машины. Эдвина и Филипп с несколькими саквояжами уселись в первую машину, и с ними Джордж, который настоял, чтобы сидеть рядом с конюхом, который исполнял обязанности шофера. Уна с Фанни и малышом Тедди устроились в другой, а Кейт и Бертрам с Алексис должны были ехать в личной машине Руперта, которая называлась «Серебряный призрак». Лиз хотела было поехать с ними, но Кейт сочла, что это слишком долго. Да и расставались они всего на четыре месяца. Сестры обнялись, и Лиз долгую минуту не могла выпустить Кейт из объятий: почему-то сегодня с утра ей было не по себе.

– Береги себя… Я буду ужасно скучать…

Почему-то в этот раз было больно видеть, как сестра уезжает: словно тяжесть предыдущих расставаний вдруг сделалась невыносимой! Лиз опять обняла сестру, и Кейт рассмеялась, поправляя шляпку – последний писк моды, – которую Бертрам купил ей в Лондоне.

– Лиз, ты и оглянуться не успеешь, как наступит июль, – шепнула она сестре на ушко. – И ты снова будешь дома.

Она поцеловала Лиз в щеку и отстранилась, чтобы в последний раз окинуть взглядом. Почему она выглядит такой изнуренной и грустной? Кейт снова подумала о дочери, которой предстояло переехать в Англию, когда выйдет за Чарлза. Оставалось лишь молиться, чтобы у нее жизнь сложилась счастливее, чем у сестры. Страшно, как подумаешь, что Эдвина окажется на другом краю света! И как грустно снова оставлять здесь Лиз! Тем временем Руперт, хмыкнув, отдал приказание шоферам и велел отправляться, чтобы не опоздать: корабль отходил через какие-то пять часов.

– Он ведь в полдень отплывает, не так ли? – Руперт достал карманные часы и показал Берту, а Кейт в последний раз обняла сестру и села в машину, усадив Алексис рядом с собой.

– Да, в полдень, так что у нас еще останется время.

Было десятое апреля, половина восьмого утра.

– Желаю прекрасно провести время! Это великолепное судно! Счастливого пути!

Руперт махнул на прощание, когда первая машина тронулась в путь. Лиз подошла к нему, и они вместе проводили две другие машины. Кейт помахала им из окна – на лице широкая улыбка, на коленях Алексис и рядом Бертрам, который обнимал жену за плечи.

– Я люблю тебя! – крикнула Лиз, когда автомобили уже набирали скорость. – Я тебя люблю!

Слова потонули в реве моторов, и она смахнула слезу в уголке глаза, не понимая, отчего ее гложет тревога. Право же, это глупо, ведь она скоро снова увидит родных. Лиз улыбнулась, возвращаясь в дом вслед за Рупертом. Муж заперся в библиотеке, как было заведено у него по утрам, а Лиз пошла в столовую. Глядя на пустые стулья и наблюдая, как убирают со стола грязные тарелки, она вдруг ощутила невыносимое одиночество. Только что эта комната была наполнена жизнью, потому что здесь находились те, кого она так любила, а теперь здесь пусто, и она снова осталась одна.

Они прибыли на причал Саутгемптона, и автомобиль, в котором ехали Кейт и Бертрам, первый в процессии машин лорда Хикама, направился к месту, где на корабль садились пассажиры первого класса. Во второй машине Джордж возбужденно подскакивал на сиденье, и Эдвине пришлось, наконец, потребовать, чтобы он сидел смирно, иначе они с Филиппом окончательно сойдут с ума.

– Ты только посмотри, посмотри на него! – тыкал пальцем в сторону четырех внушительных пароходных труб Джордж.

Филипп просил его успокоиться. В отличие от чересчур буйного младшего брата, он успел кое-что прочесть о пароходе, которому предстояло отправиться в свой самый первый рейс. У корабля был брат-близнец, «Олимпик», выпущенный на линию годом ранее, но их корабль стал самым большим в истории! Находившийся в распоряжении Королевской почтовой службы «Титаник» ненамного превосходил корабль-предшественник, но был вполовину больше, чем любое другое судно в мире. При виде такой махины Джордж преисполнился благоговения. Газета отца в специальной статье уже дала ему прозвище Чудо-пароход, а на Уолл-стрит его называли Кораблем миллионеров. Отправляться в самый первый его вояж было исключительной привилегией. Бертрам Уинфилд зарезервировал пять из двадцати восьми особых кают на палубе «В». Такие каюты, помимо всего прочего, также отличали их корабль от любого другого судна. Вместо бортовых иллюминаторов там были настоящие окна, а сами помещения украшали старинные вещицы из Дании, Франции и Британии. Линия «Белая звезда» превзошла самое себя! Все пять кают, предназначенные для семьи Уинфилд, сообщались между собой, так что у них было нечто вроде огромного гостиничного номера вместо нескольких смежных кают.