Егор шагал спокойно, недовольно-прогулочным шагом. Что-то в нем побрякивало, то ли в самом, то ли в снаряге, но проверять его я не собирался, побрякивает, и ладно, потом поглядим. Я тоже не спешил, да и не мог – не очень-то попрыгаешь с костылем. Алиса мелькала в стенах, впрочем, не приближалась, держалась на удалении.

К темноте добрались до Савеловского вокзала. Тут я уже проходил, не так давно, с Курком. Впрочем, я почти не узнавал местность – тогда, в темноте все выглядело совсем по-другому, а разрушенных и обгоревших домов было не сосчитать, найти тот, в котором жил Предпоследний, в котором нас едва не сожрала сирена, поганая ночная ведьма, и из которого меня едва не прибило горящим роялем, не получилось. Ну и ладно.

Попытался отыскать вход в метро, бесполезно. Вокзал оказался тоже разрушенным, я сверился с картой, и мы с Егором двинулись в сторону Бутырской улицы.

Площадь перед вокзалом выглядела необычно, походила на большой муравейник, сложенный из неимоверного количества старых автомобилей. Тогдашней дурной обезьяньей ночью я не заметил этого, сейчас оценил – не меньше двадцати метров, целая железная гора. Видимо, их сгребали сюда со всех окрестных улиц, а то и со всей северной части города, очень много. Мы пустились в обход справа, по узкому промежутку между сплющенными машинами и развалинами вокзала. Егор запнулся за кривую трубу, свалился, взбесился, выдрал трубу, швырнул в машины. Лязгнуло.

– Осторожнее, – сказал я. – Тут обезьяны…

– Какие обезьяны? – усмехнулся Егор. – Ты чего, Дэв? Откуда у нас обезьяны?

Я не стал спорить. Обезьяны нас едва не сожрали, а теперь их и нет совсем, вроде. Под землю ушли. Или на юг, это ведь вполне могли быть бродячие обезьяны, летом, вытесненные из лесов жарой и дымом, ввалились в город через какой-нибудь туннель, а нам не повезло, мы с ними пересеклись…

Воняли они здорово.

Выбрались на Бутырскую, никаких обезьян. И хорошо, драться с ловкими тварями, которые к тому же метко швыряются камнями и обрезками железа, мне совсем не хотелось.

Егор сверился с картой.

– Тут уже недалеко, – сказал он. – Скоро должен спуск начаться, а переночевать можно…

Егор принялся изучать пометки на полях, морщить нос.

– Тут где-то с полкилометра, на той стороне. Папка там ночевал, ему понравилось.

– Хорошо.

Перебрались через улицу, двинулись вдоль стен.

Это была одна из сотен улиц, которые я видел в своей жизни, девятиэтажные, двенадцатиэтажные и шестнадцатиэтажные дома, они уродливо возвышались по обе стороны, первые этажи разграблены, вторые выжжены, ни одного целого стекла, улица Бутырская – самая скучная улица в мире, хотел бы здесь жить. В скучном доме, вон в том сером облезлом доме на восьмом этаже с балконом.

Егор вертел головой, сверялся с картой и с записками, но нужный дом не проявлялся, и я думал, не пора ли найти что-нибудь другое, поближе и поспокойнее…

– Вон, – указал Егор пальцем, – вот этот.

Необычно. В доме всего пять уровней, не больше, по сравнению с остальными он казался просто карликом. И тощий еще какой-то, совсем старинной постройки, по бокам у него торчали странные выпуклые башенки непонятного назначения, дом мне понравился. В нем чувствовался мир.

– Папка продвинулся еще чуть-чуть, к северу, – сказал Егор. – До станции метро, там он наткнулся на непонятное… На четвертом этаже здесь комната без окна, там спокойно…

Вход был завален мусором, и вокруг мусора много скопилось, по нему мы легко взобрались на второй этаж, пробрались внутрь. Мне показалось, что этот дом строили для детей – настолько узкие коридорчики, маленькие двери и вообще все совсем миниатюрное, что мы, люди, в общем-то, не богатырских размеров, и то протискивались с трудом, кроме того, за годы запустения в коридоре, как это водится, скопился хлам, и до нужной комнаты мы пробирались почти по колено.