Все быстренько оделись и побежали за Самарцевым. Через пару минут мы уже были на футбольном поле. Дождь прекратился, но трава на поле была мокрой, а глиняные рытвины за воротами превратились в болотца. Толпа мальчишек оккупировала дальний угол поля. Они сбились в кучу и что-то разглядывали.

– Я туда не пойду, – сказал Кирилл Владимирович. – У меня туфли за штуку баксов.

Пашка Самарцев, высоко подпрыгивая, побежал через поле.

– Надо посмотреть, что там, – говорю, – у меня нехорошее предчувствие.

Я пошел по траве, и мои кроссовки, купленные на распродаже в «Спортмастере», через минуту промокли. Добравшись до угловой отметки, я принялся протискиваться и проталкиваться. Низкорослый Пашка прыгал как мячик, заглядывая поверх голов ребят.

– Ерунда! Не бывает такого. – Высокий парень выбрался из толпы, освободив место для меня.

Худшие мои опасения подтвердились. На траве лежал тот самый альбом из красного уголка. Ребята радостно рассматривали толпу безликих пионеров с ножами.

– Ух ты! – говорю. – А откуда вы эту книжку взяли?

Мне отвечал мальчик с выбритыми на висках волнистыми линиями:

– Я нашел. Мы пришли в футбол погонять, а она возле забора лежит.

– Можешь обложку показать?

Футболист деловито перелистнул страницы и продемонстрировал ярко-красный переплет с золотой звездой, серпом и молотом.

– Все понятно, – говорю. – Это из пионерского лагеря «Орленок». Его, кстати, из-за сибирской язвы закрыли.

– Ты это к чему?

– Споры сибирской язвы сохраняются в почве сорок лет, – проговорил я с видом знатока, – так что я бы рекомендовал альбом закопать. Кто страницы трогал, идите в медпункт, а одежду всю надо кипятить минимум сорок минут.

– Ерунда! Нет там никакой язвы, – ответил футболист.

Ребята расступились, но никто не спешил бежать в медпункт.

– Мне завхоз рассказывал, – соврал я. – Двадцать пять лет назад информацию об эпидемии засекретили, чтобы панику не создавать.

Все еще больше разбрелись по полю и слушали наш разговор со стороны.

– Конечно, шансы, что споры сохранились в этой книжке, не так уж велики, но если они попадут в легкие, то, считай, каюк – смертность больше девяноста процентов, даже если лечить правильно будут. В общем, вы как хотите, а я пошел свою одежду кипятить.

Футболист закрыл альбом и отполз в сторону. Но мне не суждено было насладиться победой. К нам подошел Андрей Иванович.

– Что за базар устроили? – спросил вожатый.

Никто не спешил отвечать. Андрей Иванович бегло осмотрел альбом и объявил:

– Хватит бездельничать, дождь уже кончился. Всем тренироваться. А эту букинистику я забираю в библиотеку, пусть Ольга Николаевна с ней разбирается.

Андрей Иванович унес красный альбом.

– Если начнет кашлять или покроется черными язвами, значит, заразился. Лучше тогда к нему не подходить. – Я помахал спортсменам рукой и пошел через мокрое поле.

Варя и Кирилл смотрели, как уходит Андрей Иванович.

– Плохо дело, – говорю, – футболисты теперь все знают про Жрагара, так что за ними не спрячешься.

– Куда Андрюша альбом потащил? – спросила Варя.

– Сказал, что в библиотеку, – ответил я. – Можно взять почитать и сжечь потихоньку. Боюсь только, спортсмены всему лагерю все равно растреплют.

– Нет смысла, – рассмеялся Кирилл Владимирович. – Кто в здравом уме пойдет в библиотеку? А даже если пойдет, будет читать школьную программу или фантастику с детективами. Так что, считай, альбом спрятан надежней некуда.

До обеда мы еще играли в надоевшие карты и только в столовой задумались о своем бедственном положении. За соседним столиком Пашка Самарцев радостно вещал: