– Какая плакса? – удивился Пепел.

Деревяшка свалилась на траву и начала дрыгать ногами.

– Твой пес ее не видит! Не видит! – заорала восторженно.

– Что, правда не видишь? – изумился я.

– Кого я не вижу? – насторожился Пепел.

– Ну, ту девочку, которая качалась на качелях и говорила «Миламиламиламила…».

– Тебя что, жрущий гриб отравил? – забеспокоился Пепел. – Какая еще девочка?! Коринка ведь рассказывала, что там была только тень.

– Миламиламиламила! – протараторила Мила в эту минуту, и можно было догадаться, что она смеется.

– Она здесь, – сказал я Пеплу. – И я ее вижу.

– А почему я не вижу?! – расстроился Пепел.

Я посмотрел на Милу, вернее на ее призрак.

– Что ты не видишь – это ладно. А вот почему я вижу?!

Мила слабо улыбнулась и покосилась на деревяшку.

Чертов близнец бросил презрительно:

– Голову сломаешь, а не догадаешься, братишка! – Захохотал, подтянул к себе пуповину и быстренько заковылял прочь.

– Что, – спросил я, – это благодаря ему я тебя вижу? Из-за того, что он мой брат, а ты и он умерли в один день? Или в одну ночь, я толком не знаю.

Она кивнула, улыбнулась и пропела ласково:

– Миламиламиламила! – Как будто похвалила меня.

Значит, я угадал. Значит, связь, которая существует между близнецами, не ослабела и через шестнадцать лет после смерти одного из них…

– Мила, – сказал я, – а ты знаешь, кто виноват в вашей смерти?

Она кивнула и посмотрела туда, куда ушел мой брат.

– Он?! – заорал я и погрозил кулаком в ту сторону: – Ну погоди, падла такая, я тебя все-таки достану!

Мила покачала головой.

– Не он?

Она снова покачала головой.

– Старая ведьма?

Мила возмущенно замотала головой и разразилась гневной тирадой:

– Миламиламиламила! Миламиламиламила! Миламиламиламила!!!

– Не она?! – с сомнением переспросил я. – Но кто же?!

Мила снова показала в ту сторону, куда уковыляла деревяшка. И смотрела так, словно пыталась мне что-то внушить.

И до меня наконец дошло… Ведь братец потащился в том направлении, где находилось отвратительное дерево, к которому он прикреплен пуповиной!

– Древо зла? – спросил я осторожно.

Мила горестно закивала.

– Вот оно что… – пробормотал я потрясенно. – Значит, моя… ну, значит, та старуха, которую пронзило своей веткой Древо зла, ни в чем не виновата?

Мила решительно замотала головой:

– Миламиламиламила! Миламиламиламила!

– Но как же… – начал было я, но тут Пепел рявкнул:

– Хватит брать интервью у респондента, который толком не может ответить!

Ситуация была, честно говоря, трагическая, но я не удержался от истерического хохота.

Ну Пепел! Во дает!!!

Он удовлетворенно хмыкнул, но тотчас сердито буркнул:

– Нам надо искать Коринку, ты что, забыл?!

Он заметался, нюхая землю, но тут Мила схватила меня за руку своими холодными пальчиками и зачастила:

– Миламиламиламила!

Ее глаза сияли, бледные губы улыбались, и я понял:

– Ты знаешь, где Коринка?

Мила кивнула.

– Пепел, угомонись, она нам покажет. Пошли скорей!

– Не пошли, а побежали! – безапелляционно приказал Пепел, и мы побежали.

В смысле побежал я, потому что Пепел буквально ввинчивался в пространство, а Мила летела впереди, изредка оглядываясь с ободряющей улыбкой.

Внезапно Пепел шарахнулся в сторону, оглянулся и сердито оскалился на меня: стой, мол!

Я послушно замер, Мила резко порхнула вверх, и мимо нас пронеслись какие-то существа. Честное слово, сначала я решил, будто кусты, которые только что мирно стояли рядом с тропинкой, вдруг ожили и сорвались с места. Но это оказались не то люди, не то обезьяны. Они бежали на четвереньках – на руках и ногах! Волосы их были оплетены травой, а спины… спины густо поросли ветками, и на бегу эти ветки складывались, прилегая к телу, как спинные плавники у рыб, идущих по стремнине, а когда странные существа останавливались, ветки снова распрямлялись. Нет, это не обезьяны: у них оказались человеческие лица: молодые, старые, детские, красивые и некрасивые, но очень выразительные. Сейчас на всех этих лицах отражался сильнейший ужас, и когда существа вдруг замерли, мне показалось, что они готовы всей кучей наброситься на нас. Однако Мила помахала им, и испуганно-враждебное выражение сменилось растерянными и словно бы неловкими улыбками. Видать, редко этим людям-кустам приходилось улыбаться!