Сиденьем был согнутый невообразимым образом позвоночник. «Columna vertebralis» – вдруг всплыло в уме латинское название…

Подлокотником кресла служил череп. Из его пустых глазниц высовывался тонкий корень, похожий на ту «пуповину», которую таскал за собой мой деревянный брат. Вообще все это жуткое сооружение оказалось скреплено такими корнями. Раскрытые ребра были спинкой кресла, а венчали ее тазовые кости. Наверное, предполагалось, что в них следовало поудобней устраивать голову, когда садишься…

Можно подумать, что я столбом застыл перед этой жуткой картиной, но на самом деле нет: только глянул – и, как говорится, она врезалась мне в память. Я зажмурился, но перед глазами по-прежнему маячило сплетение костей, перевитых отростками и корнями Древа зла.

Тут что-то дернуло меня за руку. На счастье, я сообразил, что это Пепел тащит меня вперед, и не заорал с перепугу.

– Очнись! – прошипел он. – Брюхоглаз идет! Прячься за ствол!

Ветка, на которой висела старуха, слегка поскрипывала. Мы припали к земле как раз под ней.

– Брюхоглаз за ягнятами пришел, – шепнул Пепел. – Видишь?

И я в очередной раз чуть не рухнул от изумления, увидав чуть поодаль целую «плантацию». На земле лежали плоды, немного похожие на дыни. Рядом, свернувшись, дремали какие-то существа, покрытые белой кудрявой шерстью и очень напоминавшие ягнят. Наверное, это были более зрелые плоды. Трое или четверо таких «ягнят» бродили вокруг и щипали траву.

То есть они тоже плоды?!

– Что же это?.. – начал было я, однако Пепел зверски глянул на меня и так нажал мне на плечо, что я согнулся в три погибели.

Проломившись через подлесок, на поляну вывалился брюхоглаз.

Меня затрясло. Он оказался даже страшней, чем в первый раз! Тогда я заметил только пасть и глаз на брюхе, а теперь разглядел ступалки, похожие на колоды, и хваталки, оканчивающиеся тремя пальцами. Голову и загривок покрывала косматая, желто-зеленая, похожая на пожухлую траву шерсть. Глаз у чудища оказался не только на брюхе, но и посередине лба, и на голове был еще один рот – оскаленный, с жуткими острыми клыками, с капающей слюной…

Ступалки были короткие, но брюхоглаз передвигался на них проворно: перебегал от ягненка к ягненку, хватал, сворачивал им шеи как цыплятам, разрывал надвое и засовал одну половину в рот на голове, а другую – в пасть на брюхе. Я почувствовал, что меня сейчас вырвет, и отвернулся.

– Когда мы только увидели этих ягняток, я сначала хотел их для Коринки собрать, а потом почуял, что они растут от корней Древа зла. А Коринка говорит: ну и ладно, а то они такие хорошенькие, что их было бы жалко есть.

– Как это? – повернул я голову. – Как это – растут от Древа зла?!

– Как-то так. Здесь половина леса питается от его корней.

– И мой деревянный брат, конечно, у него на подпитке, – пробормотал я. – А кстати, яйцо-мясо, которые мы ели, где растет? Оно, может, тоже от его корней питается?!

– Это дерево подальше отсюда, – шепнул Пепел. – Рядом с ним нормальные яблоки растут, сливы. Мы с Коринкой надеемся, что древо-птицы тоже нормальные.

– Ой, да что же мы сидим?! – спохватился я. – Надо Коринку искать!

– Тихо! – прошипел Пепел. – Куда рванул?! Пусть брюхоглаз наестся. До тех пор с места трогаться нельзя. Не смотри, что он на обрубок похож – у него брюхо может растянуться до невообразимых размеров. Ты туда запросто поместишься, если что.

– А ты? – с подозрением глянул на него я.

– Кому охота пепел жрать? – ухмыльнулся Пепел.

– Ладно, подождем, – вздохнул я. – А где мы будем Коринку искать?