Подойдя к стеклянным дверям, ведущим на палубу, мы неожиданно обнаружили в холле девушку, старательно пиликавшую до боли знакомую мелодию на чем-то, напоминающем скрипку. Инструмент у нее был странным – без привычной деревянной деки, просто струны, натянутые на палочку.

– Что это за фигня? – шепотом спросил меня Никита.

Я и сама не очень поняла, но терять авторитет старшей сестры было нельзя. Я внимательнее рассмотрела диковинный инструмент, заметила тянущиеся от него провода к маленькой черной коробочке, прикрепленной к поясу девушки, и пояснила:

– Электронная скрипка.

– Типа как электрогитара? – недоверчиво переспросил братец. – Такие бывают?

– По-твоему, перед нами фантом? – фыркнула я, продолжая разглядывать музыкантшу.

Она была очень худенькой, на лицо умело нанесен яркий макияж, длинные волосы завиты и тщательно уложены. Блестящее облегающее мини-платье, босоножки на шпильках – выглядела она шикарно, но мне внезапно стало ее жалко. Девушке бы на сцену концертного зала, а не на палубу теплохода, где на нее во время посадки и заселения никто не обращает внимания.

– Что за мелодия? – наморщил лоб братец. – Знакомая, а вспомнить не могу.

Опять пришлось напрячь извилины, чтобы не уронить авторитет.

– Вивальди, – важно проговорила я. – «Времена года. Зима».

– Очень актуально! – остался недоволен Никита.

– Шучу, – рассмеялась я. – Это Fairy tail, Александр Рыбак.

– Что-что? – вытаращился он.

– Песня такая, – устало пояснила я. – С Евровидения. «Сказка» называется, если ты не понял.

Брат взглянул на меня с презрением:

– Любишь ты, Рита, всякое старье.

– Чего спрашиваешь тогда? – обиделась я.

– Это до моего рождения было? – не унимался Никита.

– Сколько там тебе, лет десять? – не осталась в долгу я.

– Ладно, пошли, – он потянул меня на улицу.

Ветер на палубе задувал еще сильнее, чем на причале. Я поежилась, испытывая желание накинуть на голову капюшон. Облокотившись на перила, мы наблюдали за суетой на причале. Электромобили подвозили все новых пассажиров, они выгружались из милых уютных вагончиков, забирали из багажника вещички и выстраивались в очереди к пунктам досмотра. Не знаю, как мой брат, а я снисходительно поглядывала на них сверху вниз, чувствуя необъяснимое превосходство, хотя сама совсем недавно там толкалась и наверняка выглядела со стороны смешно и нелепо.

– Пошли пройдемся, – позвал меня Никита.

Мы прогулялись было на корму, но наткнулись на курильщиков, и пришлось сбежать оттуда куда подальше. Тогда мы спустились на палубу ниже и направились вперед. Там вид оказался гораздо увлекательнее: нос теплохода был огорожен от праздношатающейся публики, и на служебной палубе возилась команда, по меткому маминому определению – «милые мальчики». Я против воли загляделась на них, высматривая своего нового знакомого. Впрочем, какой он мне знакомый – так, сумку поднес. Оплаченная услуга.

Среди команды его не оказалось. Правда, я не была уверена, что хорошо запомнила парня и смогу запросто его узнать. В памяти застряли только светлые волосы и хмурое бледное лицо. Он мне даже в глаза ни разу не взглянул, как и я ему… Где он, до сих пор таскает чужие чемоданы? Интересно, они его не перевешивают, такого тощего? Ладно еще моя сумка, а вот папин чемодан он вряд ли поднял бы. Хотя парень явно трудится тут старшим помощником младшего дворника, значит, должен легко управляться со всякими штуками, в том числе тяжелыми…

Я одернула себя: не слишком ли много чести так долго о нем думать? Совсем мне нечем занять мысли, если в них застрял случайный человек. А ведь я впервые в жизни отправляюсь в путешествие на круизном теплоходе. Видимо, долгие сборы, утомительная поездка на такси через весь город и заселение в компании любимых родственников выбили меня из колеи, отравив всю радость от начала отпуска. А мама еще порадовалась отсутствию долгой дороги! По ее словам, мы просто обязаны были оказаться в отпуске, едва ступив на борт, но пока я ничего подобного не чувствовала. Надо срочно что-то делать, если я не хочу испорченной поездки.