Врачи поманили маму выйти в кухню, и Галка навострила уши. До нее донеслись только обрывки разговора, но суть она уловила: медики затирали про манипуляции и психосоматику. Типа Галка, конечно, не специально, но вот так она протестует против переезда и требует внимания и возвращения в Саратов. Девочку это страшно возмутило, но вроде же как она не должна была это все слышать, поэтому она молча надулась, обнимая пластиковое ведро.

Как только «Скорая» укатила, пришел папа.

Море отменялось.

Перед этим ужасом померкло все.

– Ну пап, – увещевала девочка, – мне уже лучше! Давайте поедем! Если что, я просто в самолете в туалете посижу! Да там все равно и так пакетики раздают, хоть использую наконец!

– Солнышко, ну ты чего, – мама погладила ее по голове, – здоровье дороже.

– Мы же уже не сможем сдать билеты! – сердилась Галка. – И отель оплачен! И питание! Чего деньги выбрасывать? Я хочу на море! До школы совсем мало осталось! Мне там точно-преточно лучше будет, чем тут! И вам тоже туда точно-преточно надо. Мы все злые как собаки с этим переездом стали. Ну мам!

Время до самолета неумолимо летело, а бой уже был проигран. Скрюченная Галка сидела, укутанная в свитера и одеяла, и ее колотило. Холод расползался от костей, замораживая кровь. Надо было что-то решать.

Победило благородство.

– Пап… а если вы с мамой без меня полетите?

Папино лицо на миг озарилось надеждой, но он тут же покачал головой.

– Исключено. Как ты представляешь, мы тебя одну оставим?

– Ну почему одну сразу? Пусть бабушка приедет. Мы с ней тут побудем. Ночь на поезде – и она в Москве. Пап, езжайте. Хотя бы вы.

Слова дались непросто, но Галка обожала родителей, как и они ее. И если у нее не будет моря, это не повод лишать его и их тоже.

Сразу стало легче. Холод отпустил, и стало проще дышать.

Родители неуверенно переглянулась, и Галка добила:

– Вы же говорили, что я взрослая и ответственная. Так что это еще я за бабушкой присматривать буду. А вы езжайте. А потом сводите меня в аквапарк. Если что, я сама «Скорую» вызову. Да ничего не будет! Хотите, поклянусь из квартиры не выходить?

– Ну, уж не настолько, – хмыкнул папа. – Но не дальше двора. И с…

– И с незнакомыми дядьками не разговаривать, и с тетками тоже. Дверь никому не открывать. Да бабушка мне и не даст! Правда, пап, мам?

– Я не знаю, – с сомнением протянула мама, но уже копаясь в телефонной книге. – Ладно, уговорила. Но потом обязательно сводим тебя в аквапарк.

– Уж я не забуду, не сомневайтесь, – кивнула дочь, прислушиваясь к доносящимся из трубки гудкам.

Вечер в пустой квартире наводил уныние. Провожая родителей, Галка бодрилась, без умолку трещала и сияла улыбкой, но едва за ними закрылась дверь и такси укатилось за многоэтажки, одиночество накинулось голодным волком.

Больше не тошнило, но разбивала противная слабость. Во дворе под фонарями гомонили компании, около детской площадки мамочки катали коляски с детьми. Из-за гаражей поднимался светлый дымок: кто-то жарил шашлыки. Ответив всем друзьям в ВК и созвонившись с бабушкой, оставалось только предаться окончательному отчаянию и углубиться в чтение списка литературы за восьмой класс.

Проигнорировав то, что точно не будут проходить, Галка взялась за лермонтовского «Мцыри». Читать мешало навязчивое тиканье часов, но девочка упорно не вставала с дивана, пока не добила последние строчки. Старалась она напрасно: что хотел сказать автор и что там вообще произошло, осталось непонятным. Наверняка в учебнике было умное пояснение, и в интернете тоже, но потратить хотя бы немного времени еще и на эту ерунду было выше Галкиных сил. Надо будет расспросить Лешку, что им на эту тему говорили в школе, и подрезать у него сочинение. Пятерками он не хвастался, но записного отличника опытный глаз троечника всегда видит сразу. А взамен можно предложить ему пользоваться принтером, когда папа его подключит.