– Какой еще твари? Леня, ты имеешь в виду нашу техничку?

– Не смешно… О! Что-то плещется! – Он встряхнул очередной пузырек, где осталось на донышке, постелил полотенце себе на колени и задрал рукав порванной футболки. В подтеках подсыхающей крови блестели глубокие борозды с карандаш толщиной, как от хороших когтей.

– Ой… Кто это? Оно в нашем лесу?

– Увы! Сам не верю. …Потерпи, мой хороший, сейчас будет щипать… – Это он себе. Он зажмурился и вылил себе на плечо содержимое пузырька. На и без того перекошенном лице появилась жуткая гримаса, губы беззвучно зашевелились, кажется, он ругался. – А-а-а, как же это противно!.. Почти у самого корпуса на меня накинулась, еле отбился. Здоровенная, в человеческий рост!

– Да кто?!

– А я не разглядел, темно же.

– Медведь?

– Да нет, откуда здесь медведи. Остров слишком мал для них. Да и жрать им тут нечего.

– А кто тогда?

Лысый пожал плечами:

– Я не знаю, что думать, Жули. Зверя здесь никогда не было. Да и это не было похоже на медведя. По поведению вообще ни на что не похоже, а как выглядит, я не разглядел.

– А ты ничего не перепутал?

– Такое перепутаешь! – Он замотал руку уже ржавым и мокрым насквозь полотенцем и растянулся на свободной койке, не заметив мокрого матраса. – Петровна куда-то ушла и заперла мою комнату. А у меня ключ остался только от твоей, остальные растерял, пока бегал. Потерпишь меня до утра?

– Ага… Зачем она вообще все запирает? Мы на острове! Кроме нас тут никого!

– Правда глупо. Но она бывшая медсестра, привыкла все запирать: лекарства там, документы… Не пытайся переделать взрослых, они действуют как привыкли, а не как надо.

– Да уж. – Я дохромала до кровати и тоже улеглась. Чувствовала себя полной идиоткой – какой тут сон!

– Ты-то чего хромаешь?

– Упала…

Лысый заржал, и я вместе с ним. Ситуация была и правда дурацкая. У него одна нога и рука, у меня другая нога – очень гармоничный дуэт. И никто не знает, что происходит.

– Покажи… – Он цапнул меня за щиколотку и стал мять и тянуть. – Давно?

– Вчера вроде. Или нет, раньше…

– Что ж тебе Петровна-то вывих не вправила? Потерпи…

Я терпела. У Лысого железная лапа, и я в очередной раз пожалела, что с нами нет Лены. Она делает не так больно. Лысый тянул, крутил и мял мою бедную ногу, вытягивая слезу. Прошел, наверное, час, прежде чем он отпустил:

– Готово. Попробуй наступить.

Наступила. Еще больно, но жить можно.

– Годится… А все равно твоя Петровна злая! У нее птицы на чердаке. И еще Софи пропала…

– Софи в школе давно! – удивился Лысый. – Подцепила какую-то заразу еще хуже твоей, до сих пор болеет. А что за птицы?

Я рассказала. Лысый слушал с серьезным лицом, поправляя полотенце на разодранном плече. Я думала, он поверил мне. А он сказал:

– Точно, я все время забываю про этот замо́к!

– Какой?

– Ключ от чердака потеряли еще при царе Горохе. Петровна тысячу раз просила меня сделать новый, она-то по стенам не лазает. А я все забываю. Немудрено, что там уже склад дохлых птиц.

– Обезглавленных?

– Может, какой мелкий хищник, вроде куницы… Петровна туда точно не ходит, потому что не может.

– Точно не мелкий. Там еще собака была.

Лысый замолчал. Потрогал свое ржавое полотенце на плече и сказал как в кино:

– Ты только не пугайся…

– Верный способ напугать!

– … но, кажется, она действительно хотела открутить мне голову. У нее рука соскользнула.

– Ты сказал «рука»?

– Пальцы длинные.

– И ты будешь утверждать, что это не Петровна?

Лысый завис:

– Я уже не знаю.

– Если нет, тогда, по-твоему, где она сейчас?

– И этого не знаю. Она за этим домом присматривает уже уйму лет. Одна. У нее свои привычки, о которых мы ничего не знаем, вот тебе и мерещится всякое.