А сегодня в первый раз они взяли его с собой на заброшенный карьер-озеро купаться! Сашка плавать умел, но всегда боялся воды. Это был какой-то животный, инстинктивный, не поддающийся логическому анализу страх. Как будто вода живая, и она хотела убить Сашку. Или как будто в воде были какие-то чудовища, которые только и ждали, чтобы схватить его за ногу и утащить на дно. Но Сашка дал себе слово справиться с этим страхом! Он пообещал себе, что, несмотря ни на что, он будет купаться. Он заплывет далеко от берега. Он докажет этим противным Рыжовым, всем одноклассникам, всем-всем вообще, что он не ботан, не дрищ и не трус! Всю дорогу до озера Сашка повторял это про себя как заклинание, смело кинулся в воду, а вышло… А вышло, что лучше бы он вообще не лез в нее. Как сказал бы Лешка, он «облажался по полной».

С обеда Сашка взял себя в руки и подошел к Рыжовым.

– Леш, Жень, пойдемте в парк. Я вас мороженым угощу. За то, что спасли меня.

Сашка стоял перед ними, краснел, потел, нервно мял в кармане купюру, боясь, что у них, как обычно, свои дела, что они посмеются над ним, отберут деньги и рванут куда-нибудь без него. Но те вдруг согласились:

– А пошли.

Горный парк с тем же, что и поселок, названием был самым замечательным местом на земле! (Сашке, конечно, сравнивать было особенно-то не с чем, но все равно он в этом не сомневался.) Когда-то здесь добывали мрамор, а теперь самый главный затопленный карьер представлял собой озеро почти полкилометра длиной и метров сто шириной; это была огромная рукотворная «чаша» в сплошном массиве мраморов: высоченные серо-голубовато-белые скалы уходили глубоко в воду. Местные называли это место «каньон».

Были и другие карьеры: ближний, тоже затопленный, на который они с утра ходили купаться, итальянский, представлявший собой площадку, а потому оставшийся сухим, и еще какой-то дальний, на котором Сашка никогда не был. Раньше все карьеры были соединены друг с другом тоннелями и штольнями, но теперь все они тоже ушли глубоко под воду. Осталась только одна незатопленная шахта с отрезком штольни, по которому можно было попасть внутрь.

В девять утра парк открывался и тут же наполнялся туристами, приезжавшими сюда со всей страны на машинах и автобусах. Начиналась бойкая торговля сувенирами и едой. Зазывалы приглашали на аттракционы. Предварительно купив билет, каньон можно было обойти вокруг пешком. По воде можно было поплавать на лодке, естественно, за отдельную плату. Можно было пройтись с экскурсией и до других карьеров, побывать в шахте.

Рыжовы бодро прискакали к павильону с мороженым, выбрали себе самые большие эскимо и, оставив Сашку расплачиваться, рванули потайными тропами – не платить же деньги за то, чтобы просто подойти к каньону! – вверх на скалы. Сашка расплатился, подхватил свое мороженое и побежал следом. Он не сомневался, что найдет их у одного из двух самых замечательных аттракционов в мире.

Как и предполагал Сашка, Лешка с Женькой, поглощая мороженое, стояли у «тарзанки». Инструктор надевал «сбрую» – ремни, обхватывающие бедра, талию и плечи, – которую он почему-то называл «системой», на парня лет восемнадцати-двадцати. Он делал свое дело молча, а друзья, стоящие рядом с парнем, шутили и смеялись.

– Если что, кричи «мама!», мы тебя спасем!

– Памперс надеть не забыл?

– Может, передумаешь? Если боишься, давай я за тебя прыгну!

Сашка, Лешка и Женька стояли около кустов молча и смотрели во все глаза. Прыжок на «тарзанке» стоил целую тысячу рублей, и они могли только стоять вот так, смотреть и завидовать.