Все это было бы даже забавно, если бы в ста шагах от нас не музицировал волк. Странно, что зверь не заметил нашего бегства. Или он испугался света фары и выл, жалея об ускользнувшей из-под носа добыче?

К велосипеду была прицеплена старая детская коляска для наших вещей. То и другое девчонка взяла в какой-то деревне и вернулась за нами. Ночью, через тайгу по безлюдной дороге. Цены бы ей не было, если бы не поганый язык. Затыкая девчонке рот и отпихивая лезущего драться Жеку, я в три приема выяснил то, что ей надо было сказать с самого начала. Незадолго до нашего приезда обокрали тети-Светин музей; тетя побежала в полицию, а девчонку попросила встретить племянников.

Мы погрузили в коляску рюкзак и чемодан и, толкая велосипед, вышли на дорогу. Впереди сквозь туман темнела частая гребенка елей. Терзающий душу вой смолк, но стало еще тревожнее. Я думал, что волк, может быть, не считает свою охоту законченной. Ведь нам идти по тайге…

Жека угомонился и начал засыпать на ходу. Мы посадили его на велик.

– А ты смелая. Мы от этого волка кирпичами баррикадировались, – похвалил я девчонку. А она вдруг выдала:

– От какого волка?

Если это была шутка, то я не понял.

– От волка, который выл на станции.

– Никто там не выл!

Похоже, девчонка меня дурачила. Злилась, наверное, из-за того, что пришлось за нами возвращаться.

Дорога из укатанного гравия сменилась грунтовкой с проросшей между колеями травой. Черная тайга обступила нас. Вязнущий в тумане свет велосипедной фары обманывал на каждом шагу. То чудились в нем горящие волчьи глаза, то кривая березка на обочине превращалась в горбуна со вскинутыми вверх руками. Коляска застревала в колдобинах. Казалось, что ее кто-то хватает из темноты. Если бы не девчонка, я повернул бы назад. Велосипедный руль в наших руках выдавал мои страхи, как детектор лжи: я пугался – велосипед вилял. А она шла себе, толкая руль со своей стороны без рывков и остановок, словно в парке среди ясного дня.

– Как тебя зовут? – запоздало спросил я.

– Зойка. То есть Зоя. – Девчонка церемонно протянула мне сложенную лодочкой руку.

– Алеша, – представился я, хотя она и так знала. – Зой, а что у вас за кружок?

– Краеведческий, при музее.

– Интересно?

– Было бы неинтересно, я бы не ходила, – скупо ответила Зойка. Ну, точно: злилась на нас.

На просеке заметался свет далеких фар. Ревя мотором и скача по ухабам, как лодка по волнам, к нам приближалась машина.

– Тетя Света! – вскинулся дремавший в седле Жека.

– Грузовик, – возразил я. – Слышишь, борта громыхают? Спи, брат, мы тебя так довезем.

Грузовик здорово болтало, водитель мог сбить нас нечаянно, потому что колея повела в сторону. Я потянул велосипед к обочине. А Зойка усмехнулась и вышла на дорогу.

– Знакомых узнала? – спросил я.

Поганый язык ответил многословным сравнением московских водителей, которые не чихнут задаром, со здешними, которые обязательно подберут людей на ночной дороге, пусть даже им ехать в другую сторону. Подбоченившись и торжествующе оглядываясь на нас, Зойка махнула рукой грузовику. Старый он был, как анекдоты про Василия Ивановича, вездеход «ГАЗ-66», их еще называют «шишигами». Раньше я видел такие только в кино про Советскую Армию.

«Шишига» перла на девчонку, не снижая скорости. За рулем, выставив локоть в открытое окно, сидел очкарик в клетчатой рубашке. В лунном свете я хорошо разглядел его лицо с тонкими бледными губами.

Зойка растерялась, и мне пришлось, бросив велосипед с Жекой, выдергивать ее из-под колес. Очкарик даже не притормозил.