– Что ж ты не прыгнул? Струсил?

Вафел шмыгнул носом, посопел и наконец выдавил из себя:

– Что там было? Ну, в вагоне…

– Пирогами меня с плюшками угощали… – начал Шейкин и сам себя перебил: – Погоди, ты хочешь сказать, что ты их видел?

Колька кивнул, пряча глаза.

– И ты не сказал?! Мог бы предупредить меня!

– Я не успел, ты уже прыгнул. Что это было?

– Фигня какая-то, – легкомысленно бросил Чайник. – Я даже подумал, что мне показалось. А ты точно видел?

– Трое каких-то… – нахмурился Вафел, вспоминая, – скособоченных… И еще скелеты.

– Да ну, ерунда. – Валька зашагал к дому, но перед глазами вновь встал полутемный вагон метро и его жуткие пассажиры. – Показалось, – помотал он головой. – Какие скелеты в метро? Глюки это, Вафел, обыкновенные глюки. – Он пару раз моргнул, прогоняя наваждение. Но картинка не исчезла. Тогда он уставился на Кольку. Опять эта зализанная челочка… – А ты все равно трус. Не выйдет из тебя никакого толка. Так и проживешь всю жизнь со своими книжками.

Валька сплюнул. Злость его улеглась, бить это тщедушное никчемное создание ему расхотелось. Зачем? Пропащий Семенов человек. Одним словом – Вафля.

– Как это – не было? – побежал за уходящим Чайником Вафел. – Я же видел – люди в поезде.

– Какие люди? – обернулся Валька. – Это технический поезд, там никаких людей нет. Он рельсы проверяет. Совсем ослеп? Что ты там мог видеть через свои очки? Темно было.

Убеждая Вафлю в том, что ему все показалось (не будет же он ему рассказывать, что в вагоне и правда кто-то находился, если сам не уверен), Валька и себя ухитрился убедить в этом. А чего там могло быть? Ничего… Мало ли что покажется в трясущемся полутемном салоне. Да и башкой он, видно, треснулся, когда запрыгивал внутрь.

Что-то подобное он уже собирался сказать не отстающему от него Семенову, когда перед ним возникла Машка Подгорнова.

– Так, – тут же помрачнел Валька. – А тебе что надо?

Машка Подгорнова была страшно влюблена в Шейкина. Она везде за ним ходила, преданно смотрела в глаза, а на уроках закидывала его любовными записками. Ни хихиканье и косые взгляды девчонок, ни подтрунивание мальчишек ее не волновали. Она каждый раз пыталась напомнить Чайнику о себе, и это Вальку доводило больше всего. Хуже сегодняшних глюков могла быть только Подгорнова.

– Валечка, я…

– Слушай, Подгоркина, – передразнил он ее фамилию, – иди ты знаешь куда?

– Шейкин, – тут же насупилась Машка. – Я от тебя балдею просто. Пошли сегодня гулять.

– Погуляешь без меня, – отрезал Чайник. – Я с девчонками не гуляю.

– Хочешь, в кино сходим?

– Чего ты опять ко мне привязалась? Сказано тебе – отвали. Вон – за Вафлей бегай, ему нужна будет твоя забота. Будешь ему нос утирать и книжки подносить. А мне ты уже надоела.

– Чайник ты, Валечка, – зло прищурилась Подгорнова.

Была она невысокая, пухлая, с вечно спутанными длинными рыжими волосами, на бледном лице яркой россыпью сияли веснушки. Когда она смеялась или прищуривалась, казалось, что веснушки скачут по ее носу, подпрыгивают, звонко сталкиваясь друг с другом.

Вот и сейчас они сползли с носа на щеки.

– А ты – рыжая, – удаляясь, буркнул Валька. – И катись отсюда.

Подгорнова обиженно надула губки, но никуда не пошла. Она подождала, пока Шейкин скроется за поворотом, и побежала за ним. Машка давно уже для себя решила, что добьется объекта своей мечты любыми способами. Пока же она везде за ним следовала и все время попадалась на его пути. Сейчас ей ужасно хотелось выяснить, что же произошло в вагоне. Оттуда, куда успела забраться сама Машка, видно было немного.