– О! Глашка, я твое кольцо нашел! – Юрка нагнулся и ткнул фонариком в сено, там что-то блеснуло. – Смотри-ка!

Он держал двумя пальцами старинный перстень в затейливой оправе, казалось, что и оправа и камень черные.

– Я так и знала! – прошептала Валя. – Он нас заморочит…

Выхватив приманку, я зашвырнула ее подальше:

– Это не мое!

Юрка обиделся и пожал плечами:

– Чего выкинула-то? Клевая гайка, я б носил…

Я тихонько застонала.

– Да вот он, недалеко упал, – Серега поднял еще один перстень, крупнее и затейливее предыдущего, и отдал Юре.

– Парни, мы сюда не за этим пришли, – Раечка отобрала у Юры перстень. – Нам не надо! – крикнула, бросая за спину.

– А за чем? – удивился Серега.

Объяснять не было смысла.

– Вот что, вы оставайтесь здесь и караульте, а мы сами найдем, – распорядилась я. – Раечка, ты ищи слева, Валя, ты – справа, я полезу в центр, там у этой твари было гнездо.

– Еще чего, это опасно! – не согласилась Валя. – Пусть парни тут сидят, Рая за ними присмотрит, а мы вместе полезем.

– Ладно…

И мы с ней поползли в глубь сеновала, извиваясь ужами.

– Где-то тут была яма, такая, будто воронка, там я и нашла вязанку.

– Значит, найдем, – Валя упорно пробиралась вперед.

Мы переворошили все сено, излазили весь чердак, вдоль и поперек – ничего.

Добравшись до противоположной стены, уставшие и чихающие от пыли, легли на спины, чтоб передохнуть.

– Он нас путает, – сказала Валя. – Он здесь, я его чую!

– Конечно, здесь, раз перстни подбрасывает.

– Как его заставить показаться?

– Не знаю… А надо? Что мы с ним делать-то будем?

– Ну, спросим, чего ему от нас надо, – неуверенно предположила Валя.

– Так он тебе и ответил… Как думаешь, сколько мы тут уже ползаем?

– У тебя телефон, посмотри…

Я взглянула на экран – полночь…

Мы услышали далекий и заунывный бой часов. Чердак наполнился призрачным бледным светом.

– Что-то мне не по себе, – призналась Валюшка, стуча зубами.

– Мне тоже…

Мы прижались друг к другу, не смея пошевелиться, и даже дышали через раз.

Внезапно под нами разверзлась глубокая воронка, сено закрутилось, как водоворот, затягивая нас, и мы, не в силах удержаться, съехали вниз.

Мы так громко визжали, что должны были разбудить не только моих деда с бабушкой, но и всю деревню.

Но сено полностью заглушило наши вопли.

Воронка, затянув нас, сомкнулась, заключив в кокон.

Валюшка, зажмурившись, бормотала «мамочки-мамочки…». Мы вцепились друг в дружку – не оторвать.

– Валя! – прозвучало едва слышно, будто сено шевельнулось.

Я заставила себя открыть глаза.

Она стояла напротив – черные волосы, высокая прическа, красная кофта, узкая юбка – мертвая молодая бабка Лида, точь-в-точь как на старой фотографии, и протягивала высушенную травяную вязанку:

– Валя, помоги мне!

Сама не знаю, откуда у меня взялись силы и храбрость, но я выхватила вязанку из призрачных рук.

– Уничтожь это! – взмолилась бабка Лида.

Ее начало корчить, она дико завыла, изогнулась, из спины ее выросли черные перепончатые крылья, хребет покрылся острыми зубьями, голова вытянулась, и вместо измученного мертвого лица на нас оскалилась мерзкая костистая морда, зубастая, с пылающими глазищами.

Чудовище взмахнуло когтистой лапой, стараясь вырвать у меня вязанку. Валя опять закричала в ужасе. А я разозлилась, как в своем сне:

– Пошла прочь!

Тварь полыхнула пламенем и зловонным дымом, я, почти теряя сознание от удушья, вспомнила слова молитвы, но произнести их уже не успевала:

– Господи, помилуй!..

На краю ускользающего сознания услышала издалека:

– Глаша! Валюшка!

Не помню, как мы оказались внизу под лестницей, кто-то усиленно растирал мне лицо снегом. Я смогла дышать и открыла глаза.