– Сейчас день, не страшно, так что я пойду домой, отлежусь, – продолжала Марина Николаевна. – Буду пить горячий чай с малиновым вареньем да аспирин – и все как рукой снимет.

– Но уж вы на работу сегодня не ходите! – строго сказала Валюшка.

– Конечно, ведь сегодня выходной, – кивнула Марина Николаевна. – Двадцать первое декабря, воскресенье. Так что вполне могу отлежаться. У меня дома очень тепло!

– Жаль, что я не смогу вам помочь, – вздохнула Валюшка. – Чаю согреть… ну и все такое.

– Жаль, – согласилась Марина Николаевна. – Тогда я пошла? А книжку принесу завтра, ну или в крайнем случае послезавтра, если вдруг не успею выздороветь к понедельнику.

Книжку! Мифологический словарь, где рассказано про Хель! Ждать еще день или даже два в полном непонимании того, что происходит?!

Ну нет!

– Марина Николаевна, – решительно сказала Валюшка, спуская ноги с кровати. – Я вас провожу и книжку сразу заберу, можно?

– Конечно, – ласково сказала та. – Только как же ты без завтрака?

– Да вот же самый лучший завтрак! – Валюшка выхватила из коробки серебряно блестящий слиток эскимо и в два счета сгрызла мороженое, одеваясь.

– Ой, – прохрипела Марина Николаевна, – у меня фолликулярная ангина начинается, когда я на тебя смотрю!

Они вышли в коридор. Кругом стояла тишина, но откуда-то доносились странные, слабо хрипящие звуки.

– Что это? – удивилась Марина Николаевна. – У кого-то еще ангина?

Валюшка пожала плечами. Ей показалось, что эти звуки странным образом очень напоминали петушиное кукареканье. Если, конечно, бывают петухи, которые кукарекают, когда у них ангина! В смысле если вообще у петухов ангина бывает!

Когда миновали лестницу, ведущую в подвал, во владения, так сказать, Ефимыча, тот выглянул из дверей своей каморки и возмущенно спросил:

– Спали?

– А что такое? – удивилась его тону Марина Николаевна.

– Как – что?! – Ефимыч был явно потрясен. – Неужели не слышали петуха?

Валюшка вздрогнула.

– Я вроде что-то такое слышала, – нерешительно кивнула Марина Николаевна, – только думала, мне это снится. Чтобы твой, Ефимыч, петух вдруг среди ночи заорал – это же просто невероятно!

– Заорал и до сих пор орет! Слышите – охрип совсем, а все ж таки орет! – сердито заявил сторож. – Так вот, это все Лёнечка натворил!

– Лёнечка?! – изумилась Марина Николаевна. – Неужели это он ночью петухом закричал?

– Да нет, петухом закричал петух, – махнул рукой Ефимыч. – Но почему закричал, знаете?

«Потому что хотел спугнуть Пятнистую Молчунью», – чуть не брякнула Валюшка, но вовремя прикусила язык.

– Может, вдруг вспомнил, что он петух? – хихикнула Марина Николаевна, но Ефимыч глянул на нее пренебрежительно:

– С перепугу он закричал. С перепугу! И закричишь небось, когда такое творилось!

– Да что творилось-то? – рассердилась Марина Николаевна. – Говори быстрей, Ефимыч, а то у меня температура поднялась, мне скорей чаю с малиной надо выпить.

– А то, что Лёнечка наш в курятник залез и всю птицу перепугал до сердечного припадка, а петуха – до неурочного крика, а потом такой разбой учинил в морге, что впору либо креститься, либо Сан Саныча вызывать!

– Лёнечка птиц перепугал?! – воскликнула Марина Николаевна.

– Лёнечка разбой в морге учинил?! – воскликнула Валюшка.

Потом Марина Николаевна осторожно спросила:

– Слушай, Ефимыч, а может, тебе это все показалось? Может, у тебя тоже температура поднялась и тебе тоже надо чаю с малиной попить?

– Нету у меня никакой температуры, – огрызнулся Ефимыч, – и я уже попил… хоть и не чаю. А кто на моем месте не выпил бы, если бы увидел, как Лёнечка из курятника вылезает весь в перьях, дверь морга настежь, а на пороге лежит… Пятнистая Молчунья?!