И все же «такое снятие стражи с ворот разума», как это называет Шиллер, подобное погружение в состояние самонаблюдения без критики отнюдь не является чем-то сложным. Большинство моих пациентов делают это после первого указания; да и я сам вполне могу это сделать, если при этом помогаю себе, записывая свои мысли. Сумма психической энергии, которой таким образом лишается критическая деятельность и с помощью которой можно повысить интенсивность самонаблюдения, значительно колеблется в зависимости от темы, на которой должно фиксироваться внимание.

Первым шагом при применении этого метода является то, что объектом внимания следует делать не сновидение в целом, а лишь отдельные фрагменты его содержания. Если я спрошу неопытного пациента: «Какие мысли приходят к вам по поводу этого сновидения?» – то, скорее всего, он ничего не сумеет уловить в своем умственном поле зрения. Я должен предъявлять ему сновидение по частям, и тогда по поводу каждой части он приводит ряд мыслей, которые можно назвать «задними мыслями» данного фрагмента сновидения. Следовательно, уже по этому первому важному условию мой метод толкования сновидений отличается от популярного, исторического и легендарного метода толкования посредством символики и приближается ко второму методу, методу «расшифровки». Он, как и последний, представляет собой толкование en détail, а не en masse; в нем, как и в последнем, сновидение с самого начала понимается как нечто скомпонованное из разных частей, как конгломерат психических образований.

В ходе моей психоаналитической работы с невротиками мне довелось истолковать, пожалуй, уже больше тысячи сновидений, но этот материал мне бы не хотелось использовать здесь для ознакомления с техникой и теорией толкования сновидений. Не говоря уже о том, что мне могли бы возразить, что это сновидения невропатов, которые не позволяют сделать вывод о сновидениях здоровых людей, к отказу от них меня вынуждает и другая причина. Темой, на которую нацелены эти сновидения, разумеется, всегда является история болезни, лежащая в основе невроза. Поэтому для каждого сновидения понадобилось бы пространное предварительное сообщение и ознакомление с сущностью и этиологическими условиями психоневрозов. Эти вещи сами по себе являются новыми и неосвоенными, а потому они бы отвлекли внимание от проблемы сновидения. Мое же намерение, скорее, заключается в том, чтобы через толкование сновидений подойти к разрешению более сложных проблем психологии неврозов. Но если я отказываюсь от сновидений невротиков, от основного своего материала, то я не вправе быть слишком привередливым в отношении остального. Остаются еще только те сновидения, которые иногда мне рассказывали мои знакомые – здоровые люди – или которые я находил в качестве примеров в литературе о сновидениях. К сожалению, во всех этих сновидениях мне недостает анализа, без которого я не могу найти их смысл. Ведь мой метод не так удобен, как популярный метод расшифровки, который переводит данное содержание сновидения в соответствии с установленным ключом; скорее, я склоняюсь к тому, что одно и то же содержание сновидения у разных людей и в разном контексте может скрывать разный смысл. Поэтому я отношусь к своим собственным сновидениям как к богатому и удобному материалу, который происходит от нормального в целом человека и относится к разнообразным моментам повседневной жизни. Разумеется, можно усомниться в надежности такого «самоанализа». Произвол при этом отнюдь не исключен. Но на мой взгляд, ситуация при самонаблюдении более благоприятна, чем при наблюдении за другими; во всяком случае, можно попытаться установить, насколько в толковании сновидений помогает самоанализ. Другие трудности мне пришлось преодолевать внутри себя самого. Каждый человек испытывает понятную боязнь раскрывать интимные стороны своей душевной жизни, рискуя при этом встретить непонимание со стороны окружающих. Но эту боязнь необходимо отбросить. «Tout psychologiste, – пишет Дельбёф (Delboeuf, 1885), – est obligé de faire l’aveu même de ses faiblesses s’il croît par là jeter du jour sur quelque problème obscure…»