– Ты хочешь сказать, что это рядом и ты ни разу не показал мне настоящую реку?

– Я же не знал, что ты и про это ничего не знаешь!

И они пошли на реку. Тихон даже предположить не мог, что ему настолько понравится река. Было темно, и вода казалась чёрной. Котовский провёл его на мостик, и они долго сидели молча. Тихон чувствовал, что может сидеть так часами, глядя на тёмную воду, слушая плеск лёгких волн.

– Ладно, пойдём, уже совсем поздно. Твоя мама начнёт волноваться, – сказал наконец Котовский.

Тихон не мог оторвать взгляда от воды, которая и манила, и пугала одновременно. Ему было страшно, но в то же время хотелось прыгнуть туда, в чёрную бездну.

Теперь у них появилось ещё одно место для прогулок. Тихон с Котовским часто бегали на реку и подолгу сидели на мостках.

А полковник Гранд расцвёл, похудел и разрабатывал новые учебные программы для будущих котов-кадетов. Он так подружился со Стариком Кусто, что собирался пригласить его проводить особые тренировки, мастер-классы для самых способных котов. Ещё полковник Гранд мечтал о том, чтобы новобранцы сдавали экзамены в подвале Старика Кусто.

Специально для Котовского мама Тихона водила экскурсии, рассказывая про картины, художников, и тот слушал, затаив дыхание. Он впитывал всё как губка. Мама Тихона говорила, что у неё давно не было такого способного и тонко чувствующего искусство ученика.

Потом Тихон часто вспоминал то время. Самое счастливое и беззаботное.

Отец Тихона всё ещё оставался на должности «главного защитника», хотя должен был уйти в отставку. Все ждали, что он передаст пост своему сыну, как только тот наберётся опыта. Но Борис хотел, чтобы Тихон прошёл весь путь – от младшего защитника до самого верха. Сам, своими лапами и силами.

И Тихон старался, продолжал учиться, дежурил по ночам, как и все остальные молодые коты, поступившие на службу. Он по-прежнему жил в общежитии, выходил на тренировки, заступал на дежурства. Никаких поблажек отец ему не делал. Да и видел Тихон отца редко. Молодые коты находились в подчинении у Маркиза Люсьеновича – помощника Бориса, его правой лапы, который отвечал за расписание дежурств, продвижение по службе и прочие текущие дела.

– Тебе не обязательно ночевать в общей комнате, ты можешь приходить домой, – уговаривала Тихона мама.

– Отцу это не понравится, – отвечал Тихон.

– Пусть он живёт дома, – просила Мона Бориса, – будь поснисходительнее. Он твой сын, причём самый способный среди молодых котов. Даже полковник Гранд так считает.

– Нет. Он должен быть как все, – отрезал Борис, – то, что он мой сын, не даёт ему никакого права на привилегии.

– Ну а обо мне ты подумал? Я живу в одном музее с сыном и не могу с ним спокойно поужинать! Он способен на большее. Тихон рвётся в бой, ему нужны сложные задания, иначе он потеряет интерес к службе. А ты его мурыжишь в младших защитниках. Дай ему возможность себя проявить.

– Я не хочу подвергать его опасности, как ты этого не понимаешь? – Борис редко повышал голос, но тут почти закричал. – Пока могу, я буду его защищать. Он мой сын, и я за него боюсь. Ты же знаешь, может произойти всё что угодно. Ещё придёт его время. А пока пусть понюхает пыль, пусть живёт, как остальные.

– О чём ты говоришь? Что может произойти? – Мона спрыгнула с подоконника, на котором сидела и смотрела в окно. Она любила смотреть в окно. В этом Тихон был похож на мать. Оконная рама напоминала Моне раму картины.

– Не знаю. Просто неспокойно на душе как-то, – ответил Борис.

– Твоя разведка что-то узнала? – испуганно спросила Мона.