Понял крестьянин, что имеет дело с мудрецом, равного которому нет в Поднебесной, и той же ночью исполнил приказание даоса.

У Чжуан-цзы умерла жена, и Творящий Благо пришёл её оплакивать. Чжуан-цзы же сидел на корточках и пел, ударяя такт по глиняному тазу.

Творящий Благо сказал:

– Мало того что вы не оплакиваете умершую, которая прожила с вами, своим мужем, до старости и вырастила детей. Не слишком ли много себе позволяете, предаваясь пению, отбивая такт о таз?

– Это не так, – ответил Чжуан-цзы. – Могла ли меня не опечалить её кончина? Но затем я задумался о том, что было вначале, когда она ещё не родилась, не только не родилась, но ещё не обладала телом, не только телом, но даже и эфиром. Слитая с неразличным, неуловимым, стала развиваться и обрела эфир, эфир развился, и обрела тело, тело развилось, и обрела жизнь. Ныне же прошла через новое развитие – смерть. Всё это сменяло друг друга, как времена года: весна и осень, лето и зима. И я понял, что плакать и причитать, когда она покоится в огромном доме, значит не понимать жизни. Поэтому и перестал.

Чжуан-цзы сказал Творящему Благо:

– Конфуций проповедовал шесть десятков лет, а в шестьдесят лет изменился. То, что вначале объявлял истинным, под конец объявил ложным. Он ещё не понял, не отрицал ли пятьдесят девять лет то, что называет ныне истинным?!

– Конфуций полон желания трудиться, он преклоняется перед знаниями, – сказал Творящий Благо.

– Конфуций от этого отказался, но о своём отказе ещё не говорил, – сказал Чжуан-цзы. – Слова Конфуция гласят: «Ведь человек получает от великой основы свои способности, а затем и разум, чтобы родиться. Когда поет, должен соблюдать тон, когда говорит, должен соблюдать правила. Если я пекусь о пользе и справедливости, то любовью и ненавистью, истинным и ложным покоряю лишь людские уста; а чтобы покорить людские сердца, должен решиться им противостоять и тогда определить установления Поднебесной. Увы! Увы! ведь мне этого не достичь».

Встретились однажды в пути два монаха и, чтобы скоротать время, затеяли разговор о труде и безделье. Один из них утверждал, что в Поднебесье лишь труд в почёте, другой же настаивал на том, что люди больше ценят лень и безделье.

Спорили они, спорили и решили обратиться к первому встречному, чтобы рассудил их и сказал, кто из них прав, а кто – нет. Смотрят, идёт по дороге крестьянин. Подошли к нему монахи и попросили стать судьёй в их споре. Крестьянин не заставил долго себя уговаривать и велел монахам задавать ему вопросы по очереди.

– Дорог ли тебе твой труд? – спросил крестьянина первый монах.

– Мне-то он дорог, а вот людьми не ценится. Тяжек мой труд, но платят за него мало, – ответил тот.

Настала очередь второго монаха задавать вопрос.

– Если бы ты имел выбор – работать или не работать, в обоих случаях получая одинаковый доход, что бы ты предпочёл? – поинтересовался он.

– Я сделал бы то, что и любой другой смертный на моём месте, – ответил крестьянин.

– А если бы все были трудолюбивы, захотел бы ты жить в таком мире? – спросил первый монах.

– Если бы все любили труд, то никто не хотел бы его облегчить. Нет, не хочу я жить в таком мире, – сказал крестьянин.

Так и проиграл спор трудолюбивый монах. Надо было ему задавать другие вопросы.

Однажды молодой воин клана «Ветви дерева» пришёл за советом к Птице – Хранительнице Чёрного Камня.

– О, священная Каменная Птица, – сказал воин после традиционного ритуала приветствия, – пришло время жениться, а я не знаю, как выбрать себе подругу жизни. Научи меня, как это сделать.