После свадьбы, по заведенной и становящейся уже, наверное, семейной традиции, проспиртованное тело счастливого тестя эвакуировали родственники, ну а тёща, как жена декабриста, на своих ногах ушла провожать своего благоверного в ссылку. Нас же отвели в пустой дом Алёны – первая брачная ночь как-никак. Назавтра предстоял второй день свадьбы.

Брачная ночь прошла, как и положено у приличных людей, строго по традиции. Ну чего всем объяснять, и так всё понятно: распутали прическу невесты, поели, чем бог послал, посчитали подарки и деньги, переспали и спать.

Второй день гулять уже можно было и нам, и я оторвался с тестем по полной, сбросил нервное напряжение, которое давило мне на плечи с момента возвращения из последнего выезда. Не знаю, откуда, но у тестя оказался и запасной берет, и тельняшка, и мы уже поздним вечером, в два пьяных голоса, со слезами на глазах орали «Синеву» и «Одуванчики», гуляя по улицам Романовки, обнявшись. Насколько я помню, последняя песня была написана гораздо позже, но тесть слова выучил быстро, плача буквально над каждой строкой, особенно на моменте гибели главного героя. Вот он, настоящий десантник, не то, что я, липовый.

Нас никто не беспокоил: ни участковый, ни местные гопники. Нас вообще все стороной обходили – интересная репутация у тестюшки. Я смутно помню, как всё было, но вроде бы мы этих самых гопников и искали, обходя по наводке тестя все места их возможного обитания. То ли так судьба сложилась, то ли инстинкт самосохранения у них развит был необыкновенно, но, слава богу, мы никого не нашли. И, как поётся в песне, не дословно конечно: «Ой, смотри, что-то падает – это, сынок, десантники», так и тесть: по традиции опал, как озимые, где-то посередине посёлка. Я пёр его до дома на руках – десантники своих не бросают! Но, оказывается, шёл не в ту сторону, о чем мне и подсказал неизвестно как появившийся после выбытия из строя тестя местный участковый, впрочем, не подходя близко. Дальше я уже не помню, но со слов Алёны, я пришёл с тестем через плечо домой и выглядел относительно свежим, сгрузив родственника на кровать, я поцеловал жену, и как был, в одежде, улёгся спать.

Утро было недобрым: голова раскалывалась, а за стенкой нашей спальни бензопила «Тёща» приступила к обработке тестя. Алёнка же меня не осуждала, смотрела жалостливо, жалела, а таблетка аспирина, стакан воды и кружка с горячим бульоном стояли наготове, ожидая, когда я проснусь.

– Прости, Солнышко, чего-то мы вчера дали лишку с Алексеем Григорьевичем, я тебе обещаю, такого больше не повторится. Не знаю, что на меня нашло, но я так себя обычно не веду, – оправдывался я.

– Да ты тут при чём? Это же тебя папка напоил и гулять потащил, он вообще редко пьет, но, когда выпьет, ему никто поперек слова сказать не может. Сильно тебе плохо? Бедненький!

– Терпимо, надо тестя спасать, ему сейчас и так плохо, а там ещё твоя мама на своей «пиле» вторую передачу включила.

Я выпил всё залпом: и таблетку с водой, и тёплый бульон, сделав над собой усилие, встал и отправился на выручку своему собутыльнику. Тёща при виде меня успокаиваться даже не подумала, а только ещё больше повысила обороты, переходя уже почти на визг.

– Сам спился, дурак старый, так и Кирилла споить решил! Ты хочешь, чтобы Алёнка, как и я, всю жизнь с алкашом мучилась?! Совести у тебя нет, и так уже люди от тебя шарахаются! А ты чего на меня смотришь?! Еще один в армии долбанутый на нашу голову свалился! Вас там что, специально таких отбирают? Ты только посмотри на него, даже не стыдно ему ни капли! – переключилась на меня тёща, давая тестю время прийти в себя. В отличие от меня ему даже стакан воды никто не принёс, и выглядел Григорьевич… краше в гроб кладут.