– Стойте!

Ребята не сразу, но остановились.

– Видите на противоположной стороне дом?

Дом был старый, одноэтажный, он явно находился в аварийном состоянии. Желтые стены, темные деревянные наличники и большая мемориальная доска.

– В этом доме, – начала говорить Надежда Петровна, – в девятнадцатом веке родился писатель и краевед Павел Иванович Мельников, который вошел в нашу литературу под псевдонимом Мельников-Печерский. Слышали про такого?

Как оказалось, никто не слышал.

– А такие романы, как «В лесах», «На холмах», тоже не слышали?

Нет, не слышали.

– В девятнадцатом веке этим автором зачитывались, – продолжила свой рассказ Надежда Петровна, чувствуя себя представителем совершенно другого поколения и думая о том, что в глазах своих учеников она, наверное, выглядит мамонтом. – А Горький называл роман «На холмах» «славной поэмой России». Мельников-Печерский был знатоком Заволжья, в своих произведениях он подробно описывал быт старообрядцев. Про старообрядцев-то хоть слышали?

– Что-то слышали, – ответил Посохов, включил телефон и начал снимать дом.

Перед родовым гнездом Мельникова-Печерского росли деревья, так что вид был достаточно живописный. Маша Пеночкина не растерялась и на этот раз, решив привлечь к себе внимание. В роли фотографа выступил Слава Митраков, а другие ребята стояли рядом и глазели на главную красавицу класса. Маша точно знала, как себя преподнести. К сожалению, тот, для кого был устроен этот спектакль, не обратил на него никакого внимания. Антон и Соня, держась за руки, шли по тротуару дальше и о чем-то беседовали, а потом и вовсе завернули в открытую дверь то ли магазина, то ли кафе.

Зато Пашка не стушевался, на него чары Маши не действовали, он быстро стащил тонкую вязаную шапочку с головы Кирилла Посохова и встал посреди проезжей части со словами:

– Посмотрите, как прекрасна наша Мари! Не поскупитесь! Кто сколько может! И вы получите шанс сфотографироваться с этой красоткой! Все средства пойдут на поддержание ее неземной красоты!

Машины, увидев парня на дороге, резко затормозили, Маша закричала:

– Ты придурок, Савельев?

Она сразу закончила свое позирование. Быстро сориентировавшийся Посохов заснял весь этот перформанс на камеру и показал Пашке большой палец.

Водители сигналили, Пашка, приветственно помахав им рукой, как ни в чем не бывало вернулся на тротуар, парни весело ржали, Маша стояла красная и злая, Надежда Петровна постаралась всех успокоить.

– Давайте вести себя аккуратно и уважительно по отношению друг к другу и к водителям.

– Эх… не дали мне сделать сбор для Маши, – театрально вздыхал Пашка.

– Клоун! – обозвала его Ника Серова. – Ничего умного сказать не можешь.

– А ты хочешь умного? Тебе зачем? Ты и так в категориях «умная» или «красивая» тянешь только… – и тут он осекся. Понял, что сказал слишком обидное.

Глаза Ники предательски заблестели, и она отвернулась, а потом прибавила шаг и возглавила вновь начавшую двигаться колонну.

В это время на улицу вышли Антон с Соней, в руках у обоих были бумажные стаканчики с кофе. Казалось, эти двое обитают на своей собственной планете. Они вроде со всеми, но их не касаются ни споры, ни ссоры, ни конфликты в классе. Антон с Соней шли по улице, полностью поглощенные друг другом, городом и осенью.

Если кто и замечал красоту улицы – так это они. Соня указывала свободной рукой на окна и старинные здания, он фотографировал ее в движении, а она, остановившись у высокого клена, подняла с земли лист и улыбнулась в камеру.

Они были юны, влюблены и прекрасны. Длинный шарф Сони развязался, и Антон пытался одной рукой поправить его на девичьих плечах, а она что-то говорила и смотрела на него темными блестящими глазами. А потом дала попробовать кофе из своего стаканчика. И он пил, словно целовал ее.