– Он уже постоял за себя, вон, весь в шишках и синяках, – забурчал отец, но теперь куда более смиренно.

– Пусть пробует, ты посмотри, как у него горят глаза… только ради этого стоило сюда приехать. Я давно не видела его таким счастливым. Да ты ведь и сам шахматы бросил, отца ослушался.

– Было дело.

Тут, видимо, папа что-то важное вспомнил, потому что кивнул, вернулся и взъерошил мне волосы.

– Что, сын, мама говорит, что надо тебе пробовать. Но когда будет родительский день, мы вернемся и еще раз обязательно поговорим. Чтоб наверняка.

Я хотел ответить: «а может, не надо, еще соскучится не успею», но прикусил язык. Судя по глазам родителей, у них и так небольшой шок от знакомства с обновленной версией своего отпрыска. Пусть это сначала переварят, а дальше будем смотреть.

– Оксан, может, у их старшей пионервожатой хотя бы уточнить, когда на родительский день приезжать?

– Может, потом позвоним по телефону… – прошептала Оксана. – Там у нее, похоже, какой-то важный разговор. Не будем мешать.

Предполагала она не просто так. Все время, пока мы сидели в беседке, из соседнего корпуса то и дело доносился ор матери Левы. Не завидую пацану, явно попал под раздачу.

– Ты права, – быстро согласился отец. – Сынок, ну, так мы, наверное, пойдем.

Мама спохватилась, полезла в сумочку и достала пригоршню сосательных конфет.

– Твои любимые, Мишенька.

Скорее всего, родители уже успели поговорить с Тамарой, когда только приехали, пусть и кратко. Тем лучше, не хотелось мне в подобных разговорах участвовать. Но главное, что ко мне у Томы не возникло никаких вопросов или жалоб. Значит, не такой уж и плохой из меня пионер, раз никто не жалуется.

Мы тепло попрощались, я взял конфеты. Хотя никогда не любил сосательные. Мама поцеловала меня в макушку, отец по новой взъерошил волосы. И они пошли по грунтовой дороге, ведущей от лагеря, к стоящему у обочины автомобилю. Отец поставил красную «копейку» в теньке, поэтому машину я сразу не заметил. Неплохо так, у меня еще в семье и собственный автомобиль есть. Это нынче далеко не у каждого.

Прежде чем папа уселся за руль, родители еще раз помахали мне на прощанье. Я натянул улыбку и помахал в ответ.

Можно сказать, что первое знакомство с родителями прошло куда лучше, чем я ожидал. Даже договориться удалось гораздо более легко, чем могло быть.

Я уже думал уходить из беседки, когда из корпуса вышли Тамара, родители Левы и сам пацан. Правда, Лева таки вышел не совсем сам. Мама буквально вывела его за ухо.

– Я больше не буду, честно, пожалуйста…

– Конечно, не будешь! Надо же, позорище растет! – цедила его мать. – А если тебя из лагеря выгонят! А что мне потом на работе говорить?

Лева был весь взъерошенный и смотрелся откровенно жалко, втягивал, как черепаха, голову в плечи. Видимо, пережил трепку. Не лучше, кстати, выглядел и отец Льва. Тома тоже чувствовала себя не в своей тарелке в компании мамы Льва. Но не лезла, ничего криминального, по факту, не происходило – воспитывают, как могут.

– П-простите, – трясущимся голосом говорил его папаша, заливаясь потом.

Ставить Леву в неловкое положение я не стал. Спрятался в беседке так, чтобы меня не было видно. Мне не сложно, а пацанская честь – она как хрусталь. За происходящим я продолжил смотреть через щель в оградке беседки. Не спиной же мне поворачиваться.

Что хотел сказать дальше папаша, я не узнал, потому что супруга заставила его послушно замолчать, ткнув хорошенечко локтем под ребра.

– Тамара Ипполитовна, мы заверяем, что такого больше не повторится! – перехватила она инициативу. – А если повториться, то звоните… на домашний телефон. На работу звонить не надо.