– Ладно. Принимаю приглашение, но только в порядке одолжения вашему племяннику.

– Хорошо. – Пауза. – Не полагается предупреждать гостя, как ему вести себя, но в данном случае это необходимо. Надеюсь, вы понимаете?

– Безусловно.

– Тактичность и благоразумие обязательны.

– Непременно прихвачу, – заверил я.

– И, разумеется, благовоспитанность.

– Одолжу у кого-нибудь. – Я решил ее утешить. – Не тревожьтесь, миссис Робильотти. До кофе и даже после можете полагаться на меня. Успокойтесь. Я полностью проинструктирован. Тактичность, благоразумие, благовоспитанность, черный галстук, семь часов.

– Я рассчитываю на вас. Минуточку, не вешайте трубку. Мой секретарь назовет вам имена гостей. Если вы будете знать их заранее, это упростит церемонию представления.

– Мистер Гудвин?

– Все еще он.

– Приготовьте карандаш и бумагу.

– Они всегда при мне. Выпаливайте.

– Остановите меня, если я стану диктовать слишком быстро… За столом будут двенадцать персон. Мистер и миссис Робильотти. Мисс Цецилия Грантэм и мистер Сесиль Грантэм – дочь и сын миссис Робильотти от первого брака.

– Знаю.

– Мисс Элен Ярмис. Мисс Этель Варр. Мисс Фэйт Ашер. Не слишком быстро?

– Справляюсь, – отозвался я.

– Мисс Роза Тэттл. Мистер Поль Шустер. Мистер Биверли Кент. Мистер Эдвин Лэдлоу и вы. Итого двенадцать человек. Справа от вас сидит мисс Варр, слева мисс Тэттл.

Я поблагодарил и повесил трубку. Теперь, когда я был внесен в реестр, эта затея стала нравиться мне куда меньше. Правда, может быть, это окажется интересным, но возможно, что и потреплет нервы. Однако отказываться уже было поздно, я позвонил Бэйну и сказал, что он может оставаться дома и полоскать горло. Затем я прошел к столу Вулфа и записал на его календаре номер телефона миссис Робильотти. Даже когда у нас нет никаких дел, шеф всегда хочет знать, где меня найти, на тот случай, если в мое отсутствие кто-нибудь завопит о помощи и согласится заплатить за нее. Затем я вышел в прихожую, свернул направо и через дверь-вертушку вторгся на кухню. Фриц, у большого стола, взбивал анчоусы с икрой алозы.

– Сними меня с довольствия на ужин, – сказал я. – Я совершу еще одно доброе дело и на том покончу с ними в нынешнем году.

Фриц посмотрел на меня.

– Жаль. Сегодня тушеная дичь в горшочке. Знаешь, в белом вине с грибами.

– Конечно, жаль. Но возможно, там, куда я иду, тоже найдется что-нибудь съедобное.

– Клиент?

Это не было проявлением любопытства. Фриц Бреннер никогда не совал нос в чужие дела, даже в мои, но он проявлял вполне понятный интерес к благосостоянию обитателей старого каменного особняка на Тридцать пятой улице. Только поэтому он хотел узнать, улучшит ли мой сегодняшний визит дела нашего дома. А деньги наш дом пожирал немалые. Жалованье мне. Жалованье Фрицу. Теодор Хорстман, который проводил дни напролет, а иногда и ночи, возясь с десятью тысячами орхидей в оранжерее под крышей, тоже трудился не за фу-фу. К тому же все мы должны кормиться теми харчами, которые приготовлял Фриц по заказу и на вкус шефа. Да и орхидеи влетали нам в копеечку. И так далее, и так далее… А единственным источником текущих доходов являлись люди, у которых возникали те или иные проблемы и которые имели возможность и желание платить нам за то, что мы помогали разрешать их. Фриц знал, что сейчас мы сидели без дела, почему и спросил, не ужинаю ли я с возможным клиентом.

Я покачал головой и сел за стол.

– Нет. С бывшим клиентом, с миссис Робильотти. Помнишь, года два назад у нее стибрили на миллион долларов колец и браслетов, и мы их разыскивали?.. Мне нужен твой совет, Фриц. Хоть по женской линии ты и не такой великий эксперт, как в кулинарии, но кое-что про твои делишки я знаю и был бы признателен, если бы ты посоветовал, как вести себя сегодня вечером.