Получается, что могу, это будет справедливо. Думаю, что Нита не будет против, но не стану ей ничего говорить.

Разумеется, средства для мытья посуды я на кухне не нашла, просто промыла бокал с обычным мылом и хотела вытереть, как вдруг из прихожей донесся дверной звонок.

Вообще, звонки звучат очень по-разному, в зависимости от того, кто звонит.

Бывают звонки нетерпеливые, бывают – раздраженные, бывают романтические, бывают строгие и официальные. Бывают даже откровенно хамские.

Но вот этот звонок был чрезвычайно вежливый и деликатный.

– Кого еще черти принесли… – пробормотала я.

Машинально сунула красный бокал в кухонный шкафчик и вышла в прихожую, стараясь не топать.

Звонок повторился – и он был такой же деликатный, как первый раз.

Я выглянула в дверной глазок.

Конечно, такой глазок ужасно искажает изображение, через него трудно узнать даже близкого человека, но все же я поняла, что перед дверью стоит пожилой человек самого безобидного вида.

Мне никого сейчас не хотелось впускать в квартиру – ни пожилых, ни молодых людей, и я замерла перед дверью, делая вид, что меня нет, даже затаила дыхание.

Но это не сработало.

Пожилой незнакомец деликатно кашлянул и проговорил неисправимо деликатным голосом интеллигента в пятом поколении:

– Извините, я ваш сосед снизу, из семнадцатой квартиры… точнее, сосед Жанны Николаевны…

Кто такая Жанна Николаевна? Ой, это же бабушка!

Тут у меня в голове как будто щелкнул какой-то невидимый предохранитель.

Сосед снизу…

Все ясно, наверняка у него протечка!

Я знала, что протечки – бич старых квартир. Аида меня неоднократно предупреждала, чтобы была осторожна, а то соседи снизу такой скандал устроят. Ну, на крайний случай, можно все свалить на Витьку, но он если в здравом уме, то мигом от всего отопрется.

А тут все одно к одному: полгода в бабушкиной квартире никто не жил, воду не лили, прокладки в кранах пересохли, а я развернулась, пользовалась ванной и кранами на кухне…

Теперь наверняка будут неприятности…

Хотя этот дядечка вроде вежливый, может, удастся как-то договориться…

И я открыла дверь, а что было делать?

На пороге стоял пожилой мужчина с густыми седыми волосами, напоминающими львиную гриву, в очках с позолоченной оправой. Одет он был в старомодную бордовую домашнюю куртку, какие я видела только в кино, и мягкие клетчатые тапочки.

Ну да, он ведь только вышел из своей квартиры…

– У вас протечка? – задала я волновавший меня вопрос.

А он на этот вопрос не ответил, вместо этого слегка склонил голову к плечу, внимательно посмотрел на меня и проговорил густым низким голосом:

– А вы на нее похожи!

– Где у вас протечка? Пойдемте посмо́трите… в ванной вроде сухо, и на кухне тоже…

Я попятилась.

Хотела сперва провести его в ванную, но тут вспомнила, что там на змеевике висят тряпки, которыми я вытирала пол, и мне стало ужасно неудобно. Этот господин может подумать, что я лила воду, а потом все вытерла и теперь вру, чтобы ко мне не было претензий. Так что я первым делом проводила его на кухню.

– Да, вы на нее очень похожи! – повторил он, войдя следом за мной на тесную бабушкину кухоньку.

– На кого? – переспросила я.

– На Жанну Николаевну. Вы ведь – ее внучка?

– Ну да, внучка… – отмахнулась я, не понимая, зачем он тянет время. Если у него протечка, нужно скорее с ней разобраться…

– Так где у вас протечка? – повторила я нетерпеливо.

– Протечка? – он удивленно поднял брови.

– Ну да. Вы ведь – сосед снизу, значит, это на вас протекло…

– Нет, дорогая моя. У меня, к счастью, нет никаких протечек. А то могли бы пострадать картины…