– Когда дометешь, пожалуйста, рассортируй одежду. – Он указал на несколько коробок, прибывших в пятницу из одной церкви в Арканзасе.

Лоренцо что-то проворчал себе под нос, из чего Эдди заключил, что его просьбу услышали. Он еще некоторое время наблюдал за нерадивым помощником. Лоренцо был высокий и стройный, однако без зазрения совести воровал деньги на разные гадости у человека, который едва сводил концы с концами…

Эдди трясло от гнева, однако он, не сказав ни слова, вышел из церкви и направился в трейлер, чтобы приготовить себе скудный постный завтрак.

Форд приостановился у входа в конюшню. В прозрачном свете понедельничного утра кружили пылинки. В хлеву, причмокивая губами, завтракали кормом и пофыркивали лошади. Уайман вошел внутрь, остановился у первого стойла и взглянул на коня. Тот, пережевывая овес, стал рассматривать незнакомца.

– Как тебя зовут, дружок?

Конь негромко заржал в ответ, наклонил голову и набрал в рот следующую порцию овса.

В противоположном конце конюшни загремело ведро. Форд повернулся и увидел высовывающуюся из последнего стойла голову. Кейт Мерсер.

Несколько мгновений они, не мигая, смотрели друг на друга.

– С добрым утром, – произнес Форд, заставляя себя улыбнуться.

– С добрым утром.

– Помощница руководителя проекта, специалистка по теории струн, отменный повар… еще и ухаживаешь за лошадьми? У тебя море талантов. – Форд старался говорить в непринужденно-дружеском тоне. А сам думал о том, что ему известно и о других дарованиях Кейт, о которых теперь вспоминать не следовало.

– Можно сказать, да.

Она выпрямилась, провела по лбу рукой в резиновой перчатке и, взяв ведро с зерном, направилась в сторону Форда. В ее блестящих волосах желтела соломинка. На ней были узкие джинсы и старая джинсовая куртка поверх белоснежной мужской рубашки с незастегнутыми верхними пуговицами. Форд взглянул на выглядывавшую из-под рубашечной ткани округлую грудь, проглотил слюну и почувствовал, что надо срочно что-нибудь сказать, но не придумал ничего более умного и пробормотал:

– Ты стрижешь волосы.

– Конечно, ведь они, как у всех нормальных людей, все время растут.

Отвечать на остроту тем же Форд не хотел.

– Тебе идет, – мягко сказал он.

– Это моя личная версия традиционной японской прически.

Волосы Кейт всегда были больной темой. Ее мать-японка не желала, чтобы Кейт вела себя хоть в чем-нибудь по-японски, поэтому не позволяла никому в доме разговаривать на японском и настаивала на том, чтобы Кейт ходила с распущенными волосами, как девушки-американки. В этом Кейт с матерью не спорила, но начинала бунтовать, когда та начала прозрачно намекать, что Форд может стать для ее дочери прекрасным американским мужем.

До него вдруг дошло, с чем может быть связана перемена, произошедшая с волосами Кейт.

– Твоя мама?..

– Умерла четыре года назад.

– Сочувствую.

Они немного помолчали.

– Хочешь прокатиться? – спросила Кейт.

– Да, для того и пришел сюда.

– Ты умеешь ездить верхом?

– Научился этому еще десятилетним мальчишкой, когда проводил лето за городом, на одной ферме.

– Что ж, прекрасно. Только не советую брать Фыркуна. – Она кивнула на того коня, с которым беседовал Форд. – Куда собираешься съездить?

Уайман достал из кармана карту местности и развернул ее.

– Мне хотелось бы разыскать того знахаря в Блэкхорсе и побеседовать с ним. Если ехать на машине, насколько я понимаю, придется целых двадцать миль пилить по кошмарным дорогам. Если же спуститься вниз по тропе, на противоположной стороне горы, путь сократится до шести миль.