– Поскорее! – вскрикнула Пия, не отводя взгляда от перепуганной собаки. – Она ужасно боится, а если упадет, наверняка что-нибудь себе сломает!

– Мэм, кошки редко ушибаются, прыгая с деревьев, – произнес голос за плечом Пии. – Этот миф, ну, знаете, что кошка всегда приземляется на лапы, он отчасти правдив.

Хлоя заскулила.

– Эй, это не кошка!

Пия повернулась к пожарному, раздраженно нахмурившись.

– Я ведь четко сказала вашему диспетчеру, что моя собака… – заговорила она, уперев руки в бока, но от одного лишь взгляда на пожарного ее гнев испарился, а язык прилип к нёбу.

Пия почувствовала, как щеки загорелись огнем. Черт побери в квадрате! Это был ОН. Гриффин Ди Анжело. Самый потрясающий мужчина, каких ей только доводилось видеть. Вообще когда-либо. Даже по телевизору. Он был тем самым парнем, по которому она сохла весь последний год, после того как однажды выгуливала Хлою и проходила мимо его дома – а дом этот находился на ее улице, совсем недалеко – и увидела его, когда он подметал двор. Без рубашки. И вот он стоял перед ней. Стоял в ее собственном дворе, как будто выскочил из одной ее весьма выразительной фантазии.

Он, само собой, вообще сейчас не смотрел на нее и совершенно не заметил, что Пия внезапно лишилась дара речи. Он с насмешливой улыбкой глядел на Хлою.

– Но как, черт побери, он взобрался на это дерево?

– Это не «он», это «она», – ответила Пия. – Просто вскарабкалась.

– Ох, простите за грубость, мэм; я забыл, что вы тут рядом стоите. Меня зовут Гриффин Ди Анжело, я капитан городской пожарной станции.

Он приложил руку к шлему старомодным и восхитительным жестом джентльмена, приветствующего леди.

– Я знаю!

– Вы знаете? – Он вскинул брови, как бы подчеркивая свой вопрос.

– Да, вы живете вон там!

Пия махнула рукой вдоль квартала, в сторону его дома.

– Помните, мы с вами встречались на празднике Четвертого июля в нашем квартале, и еще летом, на празднике жареных сосисок, и еще перед Рождеством, когда все соседи собирались и обсуждали праздничное освещение, – забормотала Пия.

– Извините, мэм, – смутился он. – Я не помню. Конечно, он не помнил. Никто не запоминал встречи с Пией.

– Это неважно, я… э-э…

Она замолчала, уставившись в его глаза, такие большие, голубые и прекрасные, с темными ресницами… и совершенно по-идиотски забыла собственное имя.

– Мэм?

– Дорис Чамберлейн! – брякнула она, тыча в него рукой, как вилкой. – А собака на дереве – Хлоя.

Он осторожно пожал ее руку, будто боялся, что она взорвется от его прикосновения. А почему бы ему и не подумать так? Она ведь только что сказала, что они уже трижды встречались, но он ни одного раза не помнит, и все равно она продолжает таращиться на него, как детсадовка на фабрике жевательной резинки. А ее волосы! Пия с трудом удержала стон и принялась лихорадочно приглаживать растрепанную шевелюру, скрепленную сзади любимой заколкой.

– Смотри-ка, это собака! – сказал молодой пожарный коллегам, несшим раздвижную лестницу. – Поосторожнее!

– Черт побери, как она туда попала? – со смехом воскликнул другой пожарный.

Гриффин откашлялся и развел руками.

– Извините, мэм, – пробормотал он.

Пия нервно рассмеялась и постаралась ответить как можно более беспечно:

– Она туда вскарабкалась!

Но, как обычно, ни один мужчина даже не посмотрел на нее.

– Вскарабкалась? Да она поднялась по этому дубу футов на двадцать!

– Она отлично это умеет, – сообщила Пия. – Вот только она плохой спускатель.

Ей захотелось провалиться сквозь землю от смущения. Спускатель? Боже, да она действительно ведет себя как идиотка!