которого на своем языке называли Погода, как бы подателем хорошей погоды; а также бога жизни, которого звали Живе (Zywye). И поскольку держава лехитов была основана в краю обширных лесов и рощ, в них, как передавали древние, обитала и встречалась Диана; Церера же считалась Матерью и богиней плодов, в достатке которых нуждался край. Диана на их языке звалась Дзевана (Dzewana), а Церера – Маржана (Marzyana). Для них в самых лучших и изобильных местах справлялись почтительные обряды, были установлены торжества с жертвоприношениями, на которые сходились мужчины и женщины с детьми. Приносили своим богам жертвы и угощения из скота, нередко же из людей, схваченных в битве, те, кто верил, что беспорядочное множество отеческих богов можно умилостивить возлияниями.

В их же честь праздники в определенное время года были учреждены, на которые много людей обоего пола сходилось в установленные дни из сел и деревень в города, дабы бесстыдными зрелищами такого рода, сладострастными жестами, рукоплесканиями и нарушением приличий некими любовными песнями, хлопаньем и выходками – таким многократным почитанием призвать упомянутых богов и богинь»^>24. Память о прежних богинях в Польше сохранялась и в XV в., и историк констатировал: «После того, как свершилось это уничтожение и утопление ложных богов и богинь, в некоторых польских селах и в наши дни его изображают и возобновляют, нося на длинном шесте изображения Дзеваны и Маржаны, бросая их в болото и утапливая в день Радостного воскресенья, дабы влияние этого древнейшего обычая среди поляков не исчезло»^>25. Хоть Ян Длугош писал и о мужеских божествах своих предков, показательно, что, по его свидетельству, поляки продолжали делать изображения лишь двух богинь.

Интересно отметить, что польская традиция также сохранила воспоминание о былом господстве богини, хоть и в достаточно позднем сочинении. «Истинная повесть об основании монастыря на Лысой горе», написанная в XVI в., так излагает это предание: «Лысая гора названа от замка Лысец, который на ней был, названный так потому, что он издалека белел. В том замке одна госпожа перед тем жила. Превознесшись от гордости, что победила Александра Великого под той горой, велела она почитать себя как богиню Диану. Но вместо этого за такое кощунство кару Божью получила: тот замок гром разрушил, а ту госпожу со всеми служанками поразил. Так что еще до нынешнего дня лежат на том месте большие глыбы камня. На том же месте был храм трех идолов, которых звали Lada, Boda, Leli (Лада, Бода, Леля). К ним простые люди сходились в первый день мая, молитвы им творить и жертвы приносить. Тогда Дубравка <…> велела построить монастырь и посвятить <… > святой Троице»^>26. С учетом того, что Лысые горы в славянском мире традиционно считались местом сбора ведьм, то, очевидно, эта повесть имеет под собой основу в виде местных преданий о могущественной ведьме или богине. Как отмечал Б.А. Рыбаков, археологические раскопки показали, что в языческие вpемена весь венец этой Лысой гоpы близ Келец в Польше был обнесен мощным каменным валом длиной 1500 м, внyтpеннее пpостpанство котоpого пpедставляло огpомное святилище под откpытым небом, вмещавшее тысячи человек. Исследователь данного комплекса Ю. Гонсовский датиpовал его эпохой гальштата, а в качестве культового места святилище продолжало функционировать и в IX–X вв. Таким образом, археологические данные подтверждают свидетельство позднего источника о существовании языческого святилища на Лысой горе в Польше. С другой стороны, предание об окаменевших женщинах, ослушившихся божьей воли, присутствует и в русском фольклоре. Один отечественный сборник XVII в. объяснял происхождение каменных баб наказанием женщин, справлявших языческие обряды: «Было от города Смоленска за 30 верст по Черниговской дороге, случилось быть на великом поле безстудному беснованию. Множество дев и жен стеклися на бесовское сборище, нелепое и скверное, в ночь, когда родилось Пресветлое Солнце – великий Иоанн Креститель»