- Чтобы помучить тебя, и чтобы ты понял каково мне от твоей близости. У меня там мокренько, - она лизнула его губы. – Очень мокренько. Так хочется, чтобы ты вошел.

- Эриса, любимая, но тюремщик не пустит в камеру, и я не смогу это сделать при всех, - он шумно выдохнул: ее рука невыносимо-приятно играла членом, и стражник не замечал этого бесстыдства, переговариваясь с каким-то заключенным.

- Увы, да, - Эриса подняла к нему будто невинные, светлые, как южное море глаза, и прошептала. – Хочешь я тебя поласкаю, пока не кончишь мне в ручку? В рот при этих голодных мужиках не хочу.

- Ты опасная проказница! Не знаю, что делать… - Лурацию хотелось смеяться от ее шалости, в то же время его раздирало жуткое желание и такое же жуткое неудобство. Он засопел, часто втягивая ноздрями воздух и чувствуя, что рука стануэссы крепко и беспощадно владеет им под халатом, а ее губы ласкают его губы между них иногда появляется ее умелый язычок. – Эриса… - выдохнул он, приближаясь к самой горячей точке их душевного и телесного общения.

- Да, мой хороший, - ответила она все ускоряя свою игру. – По-прежнему не знаешь, что делать? Твой несгибаемый воин знает. Ой!.. – Эриса почувствовала, как член судорожно задергался в ее ладошке. Несколько раз вздрогнул сам Лураций и хрипло выпустил воздух из переполненной груди.

Ладошка госпожи Диорич стала мокрой и липкой. И тут же стануэсса услышала шлепки. Сначала она не поняла причин этого звука, но повернувшись, увидела, как Корманду хлопает в ладоши.

- Молодец, девонька! Ты просто огонь! – расхохотался пират. – Этот счастливец - твой папа?

- Это был твой приговор – лишаешься бутылки эля, - ответила госпожа Диорич, вытирая руку о свою и без того грязнющую тунику.

- Вот же сучка! Ну прости! Корму больше так не будет! – пират потряс решетку, на что тут же отреагировал тюремщик, ударив палкой по прутьям.

- Мой мальчик доволен? - Эриса отошла к корзине, которая осталась со вчерашнего дня после визита сотника Дехру. В нее и рядом с ней тюремщик сложил принесенные ростовщиком вещи и еду с питьем. Стануэсса взяла бутылку эля и вернулась к Лурацию.

- Я смущен и покорен, - отозвался господин Гюи.

- Прямо так смущен? После того как ты все эти годы приводил к себе самых разных шлюх, у тебя осталось так много смущения? Или я развратнее их всех? – она тихо рассмеялась, подумав, что даже в тюрьме может быть не так плохо. Затем открыла бутылку. – Мой дорогой, скажи, вот я здесь неизвестно насколько. Тебе будет не хватать меня и просто не хватать женщины, также? Ты захочешь пригласить к себе каких-нибудь доступных сучек?

- Как много вопросов. С какого начать? Дай глоток, - он взял бутылку из ее рук – у Лурация в самом деле пересохло в горле. – Да, ты не очень, но развратна и меня это жутко дразнит. И мне это нравится, Аленсия! – ее новое имя он произнес громко. - Шлюх я не вызову. Мы же говорили об этом. Я дал клятву, что не изменю тебе.

- А если я разрешу тебе один-два раза пока меня нет? – госпожа Диорич забрала у него эль и по-лисьи прищурилась.

- Нет, не хочу, чтобы ты злилась и думала что-то плохое. Нет! – решительно ответил он. – Тем более ты такая ревнивая. Я же помню, как было в порту.

- Спасибо, мой любимый мальчик, - она поцеловала его у губы. – Если есть у нас немного времени, давай расскажу тебе как все случилось у Кюрая и что было потом?

- Время есть до полудня. То есть еще с час-полтора. Потом мне нужно будет разыскать Гарнфуза и, может быть, навестить твоего мужа, - Лураций повернулся в пол-оборота, прижимаясь щекой к решетке и поглядывая на тюремщика. Затем добавил: - Если стражник меня не выгонит раньше. Вижу ему невтерпеж прервать наше общение.