Орлов вскочил на козлы рядом с кучером:

– С Богом!

Карета понеслась в Санкт-Петербург.

Тысячи людей – у храма Казанской Божьей Матери.

Гвардейцы теснили толпу. Екатерина в черном платье поднималась по ступеням собора, окруженная братьями Орловыми. За ними – Кирилла Разумовский, Никита Панин, гвардейские офицеры. Алексей Орлов громовым голосом провозгласил со ступеней:

– Матушка наша самодержица – императрица Екатерина Алексеевна!

Вопли восторга, крики толпы, «ура!» гвардейцев.

И под перезвон колоколов навстречу Екатерине вышло духовенство.

Императрица на потолке улыбалась.

– Как я тебя знаю. Никто так тебя не знал, матушка государыня, – шептал старик.

Карета с закрытыми занавесями, окруженная гвардейцами, подъехала к Ропшинскому дворцу. Впереди на лошади – огромный, тяжелый Алексей Орлов. Из кареты вывели низложенного императора.

– Он дал себя свергнуть легко, как ребенок, которого отсылают спать, – шептал старик.

Петр Федорович входит во дворец. Худенький, жалкий, похожий на мальчика, он совсем потерялся рядом с исполином Орловым. Полуобняв за плечи, Алексей Орлов вводит его в спальню – место заточения.

– Она поручила мне охранять свергнутого императора. Поручила. зная, что Гришка хочет стать ее мужем, – шептал старик – Но пока был жив этот несчастный выродок, ее законный свергнутый муж, Гришка мужем-то стать не мог… И она все-таки поручила его нам. Яснее своей воли не выскажешь!

– Позаботься о нем, Алексей Григорьевич, – говорит Екатерина, – муж он мне все-таки. И не должен он терпеть ограничений ни в чем, кроме свободы. Следи, чтоб не обижали.

– Не изволь беспокоиться, волю твою исполню.

Екатерина, не выдержав его взгляда, отворачивается.

Ропшинский дворец окружен гвардейцами. У входа в спальню бывшего императора – гвардейцы со штыками.

– Я запер его в спальне, и этот недавний самодур и деспот сразу превратился в жалкого забитого мальчика. Злодеи не умеют достойно переносить несчастия и слабы духом.

– Я прошу вас привезти мою собаку, мою обезьянку и скрипицу, – подобострастно заглядывая в глаза Орлову, просит Петр.

– Чего ж не привезти? Я привез. Я быстро стал лучшим другом этого дурачка. Иногда я над ним шутил.

В спальне Орлов играл в карты со свергнутым императором.

– Алексей Григорьевич, дозвольте немного погулять в саду. Душно мне в спальне, какой день без прогулки.

– А чего ж, погуляй, Ваше императорское величество.

И Орлов подмигнул часовым. Петр резво вскочил со стула, по-мальчишески подбежал к дверям. И тотчас часовые скрестили штыки перед его грудью.

– Не пускают, – почти плача, закричал Петр.

– Пропустить императора! – повелительно приказал Орлов.

И опять подмигнул часовым.

И снова Петр опрометью бросился к дверям. И снова солдаты молча скрестили штыки.

– Не слушают! – кричит император.

– Не слушают, – сокрушается Орлов. – Видать, матушка, жена твоя, не слушать тебя им приказала. Вот ведь какое дело, Ваше императорское величество.

– И очень скоро – шестого июля случилось… – шептал старик. Упал канделябр, темнота в спальне, яростная возня. и жалкий, слабый крик.

– Горло, горло, – хрипит в темноте Орлов.

– Кончай ублюдка, – пьяно ярится чей-то голос.

И тонкий, задыхающийся вопль. И тишина… только тяжелое дыхание людей в темноте.

Старик плакал – он видел лицо императора, освещенное дрожащим светом свечи, нелепо задранную жалкую ногу в сапоге.

– Прости, Христа ради. Но не расстались мы с тобой, убиенным. Повстречаться пришлось. Это когда государыня умерла. И Павел – сын ее – на престол взошел. Не твой, ее. Потому что сам ты не верил, что он твой сын. И Павел не верил. И оттого сразу, как сел на трон, обществу стал доказывать, что сын он тебе законный, – любовь к отцу стал выказывать.