– Убью. – Он так спокойно и даже буднично это сказал, что я поверила сразу и безусловно и тут же удвоила свои усилия по спасению. – Сначала поимею, а потом убью!

– А можно сразу начать с последнего пункта? – совершенно серьезно спросила я. – Мне так будет легче примириться с твоим существованием!

– Ты предпочитаешь смерть сексу со мной? – До него наконец-то дошло. Нет, не дошло – доперло! Боже, какой это, оказывается, трудный и неимоверно извилистый путь!

– Какой ты догадливый! – похвалила я его. Надо бы сахарком для поощрения приманить, но это плохо влияет на зубы. Дареному коню, конечно, в рот не смотрят… зато под хвост заглядывают.

– Ты очень явно это показываешь, – ухмыльнулся Никос.

Тут он совершил несусветную глупость и повернулся ко мне спиной. Эй! А как же я? Удеру ведь!

Молчание, повисшее в комнате, можно было резать ножом или стругать на терке.

Наконец мне надоело. Я подвисла, словно плохая операционная система: и уйти неудобно, и остаться стремно.

– Отпусти меня с миром, – предприняла я еще одну попытку к сексуальному разоружению, – и никто не пострадает.

– Не могу, – спокойно ответил он, не оборачиваясь. – Хотел бы, но не могу! – Тяжело вздохнул. – Я одержим тобой с первой встречи. Ты моя судьба.

У моего бортового компьютера случилась перезагрузка. Наверное, сбой системы ПВО, иначе зачем я отлепилась от безопасной двери и встала рядом?

Мы глазели на заходящее солнце и молчали. Я в мужских трусах и майке, мой кавалер – в пестрой шелковой гавайке и облегченных бермудах. Видок у обоих прилично потрепанный. Словом, парочка подобралась – что надо. Нарочно не придумаешь.

– Я находился по делам в Нью-Йорке. Мне было нужно рано утром в Сити, – внезапно нарушил молчание Никос. – Мой водитель выбрал дорогу вдоль побережья океана, зная, как я люблю этот вид…

Если мне сейчас будут исповедоваться, то я не готова морально! Мне нужно время и силы, а я голодная!

– …Впереди по набережной бежала тонкая фигурка, переливающаяся в ярких рассветных лучах. Меня это заинтересовало. Я попросил водителя ехать помедленнее, но тут это странное создание выскочило на парапет, потянулось навстречу солнцу и сорвало с головы бандану. Твои волосы…

Я искоса глянула на Казидиса. Он стоял, прикрыв глаза тяжелыми веками, как будто находясь во власти сильных воспоминаний. Кто его знает – может, так оно и было. Но я против! Я не хочу быть чьим-то лучшим воспоминанием, я хочу быть мимолетным независимым видением! Но, видно, не с моим счастьем…

– …Твои волосы падали так медленно, словно передо мной прокрутили замедленные кадры. Ниспадали, золотым плащом окутывая твою фигурку… Они так горели на солнце… ты казалась волшебной жар-птицей…

Точно! И ты сразу протянул свои загребущие ручонки к жару! Тебя мама в детстве не предупреждала о бережном обращении с огнем?

И в унисон моим размышлениям:

– …Я не мог устоять. Мне нужно было назавтра лететь в Грецию, и я сделал все, чтобы ты улетела со мной…

– Зря, – сообщила я ему. – У тебя нет шансов. Теперь, по крайней мере.

– Совсем? – Его спокойствие было каким-то странным, я бы сказала – обреченным. Будто он вынужден сделать сейчас нечто такое, о чем неоднократно пожалеет. И это мне не нравилось!

– Совсем, – подтвердила я.

– У меня для тебя кое-что есть. – Никос вдруг оторвался от созерцания заката и направился в кабинет.

Сейчас ка-ак увидит… К разочарованию приплюсуется злость, помножится на желание, и в результате… «Прости, дорогая, но ты уже не девушка!»

Я закусила нижнюю губу и пошлепала за ним, решив для себя раз и навсегда: в борьбе за право собственности нет полов! Когда наступит время решать, я ежика против шерсти поцелую, но идею феминизма не предам! И если нужно – выбью основные принципы у него на ребрах!