– Боже мой, – прошептала женщина, та самая, что недавно призывала прекратить это безобразие, – а ведь по виду совсем дитя.

– Ну, собираешься вставать? – спросил Том солдата.

Тот посмотрел на него и устало потряс головой, сбрасывая капли крови с ресниц. Анджела опустилась возле него на колени и стала промокать платком раны. Драка заняла не более тридцати секунд.

– Концерт окончен, – объявил Клод, вытирая пот с лица.

Том широкими шагами прошел сквозь расступившуюся перед ним толпу. Люди подавленно молчали, словно пытаясь найти в себе силы забыть противоестественное жестокое зрелище, которое они только что видели.

Клод догнал Тома на углу.

– Здорово! Вот это здорово! – восхищенно выдохнул тот. – Лихо ты сегодня поработал. А комбинации! Ну и комбинации!

– «Сидней, ты убьешь его», – подражая девушке, пропищал Том и фыркнул от удовольствия. Как ему было хорошо. Он прикрыл глаза и вспомнил, как его кулаки прорывали кожу, ударялись о кости и о медные пуговицы гимнастерки. – Все вышло о’кей, – сказал он сам себе. – Жаль, что слишком быстро он скис. Мне следовало подразнить его подольше. А так – просто куча дерьма. В следующий раз давай выберем кого-нибудь, кто по-настоящему умеет драться.

– Лихо, – с восторгом повторил Клод. – До чего же мне понравилось! Вот бы поглядеть на его морду завтра. Когда ты собираешься это повторить?

– Когда будет настроение, – пожал плечами Том. – Ну пока! До завтра.

Тому захотелось побыть одному и мысленно снова пережить каждый свой удар в этой драке. Клод привык к неожиданным сменам настроения друга и относился к ним с уважением: за талант и силу прощается многое.

– Ладно, пока. Завтра увидимся, – сказал он.

Томас помахал ему на прощание и свернул за угол. До дома было далеко. Когда у него появлялось желание подраться, ему приходилось из осторожности ходить в другую часть города: в своем районе его уже все хорошо знали и старались с ним не связываться.

Он стремительно шагал по темным улицам, иногда пускаясь в пляс вокруг редких фонарей. Вот он им и показал! Показал! Он еще не то покажет. Всем!

Выйдя на Вандерхоф-стрит, он вдруг увидел сестру, приближавшуюся к дому с другого конца улицы. Гретхен явно спешила: шла, опустив голову, и не заметила его. Том забежал в подъезд на противоположной стороне улицы и притаился. Ему не хотелось с ней разговаривать. С тех пор как ему исполнилось восемь лет, она ни разу не сказала ему ничего приятного. Гретхен довольно нервно подошла к двери рядом с витриной булочной и достала из сумочки ключ. Пожалуй, стоит разок выследить ее и узнать, чем она на самом деле занимается по вечерам.

Выждав, пока сестра поднимется к себе в комнату, Том перешел улицу и остановился у старого, ветхого от времени здания. Родной дом. Он здесь родился. Неожиданно, раньше времени, поэтому не успели отвезти мать в больницу. Сколько раз он слышал эту историю. Что с того, что он родился дома. Королева ведь тоже не покидает своего дворца. И принц впервые видит свет дня в королевской спальне. А у их дома нежилой вид, словно его вот-вот снесут. Том сплюнул. Вся его веселость тут же пропала. В подвале, как всегда, горел свет: отец работал. Лицо Тома стало жестким. Всю жизнь в подвале. «Что они знают? Ничего!» – пронеслось у него в голове.

Осторожно ступая по старой скрипящей лестнице, Том тихо поднялся на третий этаж, в комнату, которую делил с Рудольфом. Он перестал бы уважать себя, если бы шумом выдал свое возвращение. Когда он уходит и когда приходит – это никого не касается. Особенно в такую ночь, как эта. Рукав его свитера весь пропитался кровью, и ему не хотелось, чтобы кто-нибудь из родных обнаружил это и начал качать права.