И она даже не была ему благодарна.

Восемьсот долларов лежали в томике Шекспира, заложенные между вторым и третьим актом «Как вам это понравится».

Где-то прозвонили часы, и снизу донесся его голос:

– Гретхен, ты спустишься или тебе принести виски наверх?

– Принеси сюда, – крикнула она.

Голос ее стал более низким, более хриплым. Она заметила, что в нем появились новые, еле уловимые оттенки: если бы слух матери не притупился от случившейся с ней беды, она по одной фразе, произнесенной дочерью, поняла бы, что та пустилась в счастливое плавание по тому опасному морю, в котором сама она потерпела крах и утонула.

Бойлен вошел в комнату, держа в руках два стакана. Свет из камина освещал его нагое тело. Гретхен приподнялась на подушках, а он сел рядом на край кровати и стряхнул в пепельницу на ночном столике наросший на сигарете столбик пепла.

Они выпили. Гретхен пристрастилась к виски. Бойлен нагнулся и поцеловал ее грудь.

– Хочу попробовать, как целуется, когда во рту виски, – сказал он. И поцеловал другую грудь.

Она сделала глоток из стакана.

– Я не владею собой, – сказал он. – Не владею тобой. Я могу поверить, что ты моя, только когда я в тебе и ты кончаешь. А все остальное время, даже когда ты лежишь рядом голая и я ласкаю тебя, ты мне не принадлежишь. Так принадлежишь или нет?

– Нет, – сказала она.

– Господи! – вырвалось у него. – В девятнадцать-то лет. Какой же ты станешь в тридцать?

Она улыбнулась. К тому времени он будет давно забыт. А может быть, и раньше. Много раньше.

– О чем ты думала, пока я был внизу? – спросил он.

– О блуде, – ответила она.

– Ты не могла бы сказать это как-нибудь иначе?

Сам он выражался на редкость деликатно, словно в нем еще сидел страх перед строгой няней, которая живо схватит хозяйственное мыло и вымоет рот маленькому мальчику, употребившему нехорошие слова.

– До встречи с тобой я так не говорила. – Гретхен сделала большой глоток из стакана.

– Но я ведь так не говорю, – возразил Бойлен.

– Просто ты ханжа. А я если что-то делаю, то могу это и назвать.

– Да не так уж много ты и делаешь. – Он был явно уязвлен.

– Я бедная, неопытная, провинциальная девчонка, – сказала Гретхен. – И если бы добрый человек в «бьюике» не попался мне в тот день на дороге и не напоил меня допьяна, возможно, я так и умерла бы облезшей и усохшей старой девой.

– Как бы не так! – сказал он. – Не будь меня, ты бы развлеклась с теми двумя неграми.

Она многозначительно улыбнулась:

– Ну, сейчас этого уже знать не дано, верно?

Бойлен задумчиво смотрел на нее, потом сказал:

– Пожалуй, настало время тебя просветить. – И потушил сигарету, словно приняв решение. – Извини, мне надо позвонить. – Он встал и, накинув халат, спустился вниз.

Гретхен сидела, облокотясь на подушки, и медленно потягивала виски. Она отплатила ему. За то мгновение, когда безраздельно ему отдалась. И так она будет поступать каждый раз.

Вскоре он вернулся.

– Одевайся, – сказал он.

Гретхен удивилась. Обычно они оставались в спальне до полуночи. Но ничего не сказала. Молча встала с кровати и оделась.

– Мы идем куда-нибудь? – спросила она наконец. – Как я должна выглядеть?

– Не имеет значения, – небрежно бросил он.

В костюме он снова был респектабельным человеком из высшего общества. А она в одежде сразу становилась незначительной. Он критиковал то, как она одевалась, – не резко, но со знанием дела и уверенностью в своей правоте. Не бойся Гретхен расспросов матери, она вынула бы восемьсот долларов из книги «Как вам это понравится» и купила бы себе новый гардероб.

Они вышли из тихого дома, сели в машину и поехали. Гретхен больше не задавала вопросов. Они миновали Порт-Филип и помчались на юг. Оба молчали. Не доставит она ему удовольствия и не спросит, куда они едут. В уме она вела подсчет, сколько пунктов он выиграл и сколько она.