Нормальный стрелок меня пять раз продырявит.

Ной. Он мог помочь. Стрелок он, конечно, никудышный, но позиция у него отличная, слепой попадет…

Ной молчал. Не стрелял. Если бы он убрал хотя бы одного, этого, кто зашел ко мне со спины, я бы рискнул. Толкнулся бы вправо, с разворотом, и попытался…

Не исключено, что за спиной двое. Один стреляет, другой прикрывает. Так что, может, Ной и правильно делает, что не высовывается. Нечего тут высовываться, беречься надо. Если он объявится, меня тут же пристрелят. А потом его.

Лучше прятаться.

– Лови!

Рядом со мной звякнуло железо.

– Голову не поднимай, это наручники!

Я не поднимал голову, не дурак.

– Ружье оттолкни! – приказал этот заспинный.

Я отодвинул карабин.

– Руки в разные стороны – и поворачивайся.

Метров двадцать. Судя по голосу. Топор. Кидать неудобно, и вряд ли попаду. Так что лучше не пытаться. Убивать не собирались, значит…

– Поворачивайся!

Я не спеша повернулся. Так и есть – двое. С винтовками. Магазины удлиненные, много зарядов.

– Руки!

Я показал руки.

– Наручники!

Я нацепил наручники.

– Поднимайся.

Подниматься на ноги в наручниках не очень удобно, пришлось упираться лбом. Но я поднялся.

Огляделся.

Ноя не видно, молодец. Интересно, что бы я стал делать на его месте?

Не знаю…

Еще двое. Мало отличались друг от друга. Пулеметные ленты.

Четверо. Всего четверо. Возможно, где-то еще посадили снайпера.

Стали сходиться. Целиться не переставали. Правильно сходились, чтобы в случае чего друг друга не перестрелять. Бывалые, а со скованными руками бегать неудобно.

– На колени!

Для впечатления выстрелили. Рядом с моей ногой.

Я опустился.

Они приблизились. Один схватил меня за шиворот и повалил на спину. Довольно больно, когда тебя роняют вот так, ступни выворачивает, можно и сухожилия порвать. Затем его товарищ засунул мне винтовочный ствол за шиворот, а первый перекинул руки за спину и замкнул наручники на ключ.

Все.

Они отбросили меня и занялись стариком.

Старик перекатился и попытался удрать, но не получилось, его схватили за шкирку и выдернули на ноги и стали бить.

У него не было оружия. Это меня удивило. Первый раз я видел человека без оружия. Сумасшедший, подумал я. Не торговец, сумасшедший. Иногда они и к нам заходили, обычно весной. Их никто не прогонял, даже кормили, даже селили в отдельной палатке, а они за это пели по вечерам песни и рассказывали стихи с выражением, играли на бубне. Раньше сумасшедших много водилось, они бродили стаями, распевали частушки и богохульствовали на все лады, потом их стало гораздо меньше, потому что сумасшедшие не могли сопротивляться погани, и вот их почти совсем не осталось. Наверное, это был последний, правда, я никаких инструментов не видел, может, он играл на гармошке губной. Вообще, у нас в сумасшедших никто не стреляет…

Эти стреляли.

Этим вообще было на все плевать. Грешники. Явные. Наверное, сатанисты, они все так поступают. Падшие.

Главный – я легко определил главного, по глазам, Гомер учил нас определять – сказал:

– Старик не нужен.

И тот, что надел мне наручники, тут же выстрелил в торговца.

После чего они принялись за меня. Били. Не знаю, зачем.

Старика вот взяли и убили. Падшие души, лишенные спасения. Он им ничего плохого делать не собирался, а они раз – и убили. Падшие, у них на лицах это написано, знаки присутствовали в изобилии. Злоба, пороки разные, мерзкая сыпь и омерзительные прожилки, гной глазной и гниль зубная, и вонь и вообще.

Пусть будут прокляты.

Избили крепко. По ногам старались не бить, видимо, берегли. Зато старались по телу.