Это соответствует многим другим аспектам современной культуры. После 11 сентября 2001 года во всех аэропортах установили сложную систему проверки. Многие из нас уже забыли те времена, когда мы садились в самолеты, не проходя через контрольные пункты, оснащенные электроникой. А те, кто регулярно летает в США, уже привыкли к тому, что их фотографируют и с них снимают отпечатки пальцев. И куда бы ты ни отправлялся, особенно если тебе предстоит провести в другой стране больше, чем несколько дней, ты должен заполнять анкеты, ходить на собеседования, фотографироваться и так далее. Миллионы людей, которые, как ты сразу можешь понять, не собираются взрывать самолеты, должны тратить массу времени и денег на все эти официальные процедуры, чтобы доказать, что они – законопослушные граждане (хотя если они провели несколько часов в очередях, а потом их отправили за еще какой-то недостающей бумажкой, они, возможно, уже не чувствуют себя такими уж законопослушными). У нас в Великобритании любой человек, который хочет что-то делать на добровольных началах, если сюда входит любая работа с детьми, должен пройти длительную проверку, в процессе которой полиция ищет, нет ли преступных следов и намеков на дурное поведение в его прошлом. Такой процедуре подвергают даже семидесяти– или восьмидесятилетних людей, которые прожили безупречную жизнь и которых прекрасно знают все их друзья и родственники. Мы уже не доверяем людям – практически никому. Когда я пишу эти строки, я понимаю, что иной читатель может упрекнуть меня в опасной безответственности уже за то, что я подвергаю сомнению работу нынешней Системы. (Притом положение ухудшается. Нам предстоит заполнять все больше официальных бумаг. И это никому не помогает – разве что юристам, которым тем лучше, чем больше происходит судебных процедур). Западный мир все сильнее испытывает над собой власть законов, правил и инструкций.

Причины того, что мы пошли этим путем, можно найти в нашей культуре. Но пока просто обратим внимание на то, что наша культура постоянно колеблется между дерегуляцией всех важнейших сфер жизни – денег, секса и власти, если сказать просто, – и (если можно использовать такое слово) ре регуляцией. Де регуляция объясняется тем, что людям хотелось беспрепятственно осуществлять свои стремления, стать (так сказать) верными самим себе и посмотреть, что из этого выйдет. Но когда эта дерегуляция порождает хаос – в финансовом мире (деньги), во взаимоотношениях (секс), в наших войнах, политике, в тюрьмах, в практике допросов (власть), – люди желают снова ввести старые правила, чтобы снова воцарился порядок. Но сложность заключается в том, что введение новых правил ничего не меняет в самой сути проблемы. Делать, что тебе хочется, не слишком хорошо, но сами по себе правила не решают проблемы.

Я вдруг ясно понял это в начале 2009 года в процессе разговора с одним финансистом, моим старым знакомым, который мог наблюдать кризис лета 2008 и теперь пытался спасти то, что можно спасти, и восстановить, насколько возможно, нормальное положение вещей.

– Том, – сказал он, – они могут ввести сколько угодно новых правил и инструкций. И действительно, иные правила нам не помешают, мы зашли слишком далеко, дав людям возможность играть с гигантскими суммами денег и заключать безумные сделки. Но любой банкир или ипотечный брокер с легкостью наймет толкового бухгалтера и юриста, и они заполнят ему все бумажки, которых требует правительство, а затем снова станет делать то, что хочет, в обход системы. Так что есть ли в этом смысл?»