– Ты чего, Максим? – Буторин подозрительно посмотрел на товарища. – Что за разговоры, что за тоска по детству? Нашел время!

– Да это я так, – усмехнулся Шелестов. – К слову пришлось. Размышлений много в последнее время, вот мысли порой и возвращаются далеко назад. И здесь дубами пахнет. Задание нас ждет, Виктор. Какое – не знаю, но Платов ждет группу в полном составе завтра к девяти вечера.

– А Коган, Сосновский? Их где черти носят? – Буторин закончил массировать ногу, выпрямился и погладил свой седой ежик на голове. – Делом заняты или отдыхают в санатории?

– М-да, санаторий, – рассмеялся Шелестов. – Платов сказал, что Борис с Михаилом вернутся в группу. В этом смысле ничего не изменилось.

– Ты хоть какое-то представление имеешь, куда нас хотят послать и зачем? – помолчав, спросил Буторин. – Чувствуется и по сводкам, и так, по атмосфере, что дела происходят на фронтах интересные. Туго фрицам приходится. Не сорок первый год.

– Я согласен с тобой, но увы. Платов ничего предварительно не сказал. Я, пока сюда добирался, тоже все голову ломал. Пытался вычислить хоть примерное направление. Горячо сейчас везде: на каждом из фронтов, на каждом из стратегических направлений и на каждом тактическом участке. Если разобраться, то жмем мы немцев, и довольно успешно. Сейчас в основном все наши операции на фронте проводятся успешно. А немцы явно утратили боевой дух. Да и с ресурсами у них не очень хорошо. К каспийской нефти прорваться не удалось, с Кавказа отошли: испугались после Сталинграда еще одного окружения.

– Может, задание будет в нашем тылу? – предположил Буторин.

– Может быть, – согласился Максим. – С поставками по ленд-лизу тоже не все гладко. Немцы усиленно нашпиговывают маршруты своей агентурой, пытаются срывать работу. Ладно, завтра посмотрим, что для нас приготовили.

Вечерело. Столовая закрывалась, но дежурный повар сказал, что оставил порции для двух человек. Коган и Сосновский заявились, когда уже совсем стемнело. Буторин, задремавший было на своей кровати, быстро поднялся навстречу друзьям.

– Явились, пропадущие! – Он обнял Бориса, потом Михаила. – Ну, рассказывайте, где вас носило! Военную тайну раскрывать не обязательно, но, может, вы нам хоть как-то намекнете, куда нас теперь забросят.

– Пошли в столовую, – махнул рукой Шелестов. – Виктор, ты лучше сходи повара приведи, пусть разогреет ребятам ужин.

Через пятнадцать минут они вчетвером сидели в пустом зале, где когда-то было шумно от гомона детворы. Даже на стенах кое-где еще остались плакаты и кумачовые транспаранты, призывавшие пионеров быть достойными продолжателями дела старших товарищей. Коган накинулся на гречневую кашу с мясом так, будто не ел неделю. Сосновский только задумчиво крошил хлеб и ковырял в тарелке ложкой. Максим заметил, что у Михаила какое-то странное выражение лица. Мечтательное.

– Да хрен его знает, куда нас забросят, – прожевывая пищу и запивая кашу холодным компотом, заявил Коган. – Я по большей части разбирался и консультировал по старым уголовным делам бандитов, осужденных за попытки захвата власти в ряде уездов в двадцатые годы. Появился у них кое-какой выход на Запад по этим делам, вот и привлекли меня, чтобы вспомнил, посоветовал. Я и подсказал, кто из бывших что конкретно собой представлял.

– А ты, Миша? – Шелестов посмотрел на Сосновского.

– Я? – Михаил неопределенно пожал плечами: – Я по своим старым делам помогал. Тем делам, которыми занимался в Германии, когда работал там по дипломатической линии. Кое-кто из известных немецких разведчиков объявился на горизонте. Руководство собирает максимум сведений об их связях на политическом уровне. Кто и где работал, где имел агентуру, кого вербовал, где пользовался влиянием, с кем спал, кому взятки давал.