– Пять, – поправил его Сергей и кивнул в сторону своего «АК-74М».

– Понял. Это, значит, на всякий случай, чтобы застрелиться, – ротный улыбался. – «Стечкин», надеюсь, брать не собираешься?

– Нет. – Ефимов наконец-то закончил возиться с разгрузкой и, поднявшись с кровати, подергал плечами, проверяя, хорошо ли она сидит. Сидела вполне нормально.

– Так, «ПКМов» у тебя три, у Гуревича четыре, – заметил Фадеев, на что Сергей согласно кивнул, и ротный, в свою очередь, перестав возиться с «амуницией», закончил мысль: – Итого семь. Нормально получается, в случае чего отобьемся. – И его улыбка стала еще шире.

«Действительно, отобьемся», – подумал старший прапорщик и, взяв свой рюкзак, закинул его на плечо. То, что, возможно, придется не только нападать, уничтожать, захватывать, но и ОТБИВАТЬСЯ – это понимал каждый. Последнее время (после снижения активности войск, а особенно авиации) боевики вновь стали наращивать свою численность. Банды по пятьдесят – шестьдесят человек были не редкостью, а скорее правилом.

С погодой им повезло. С вечера выползавшая из-за горизонта туча лишь слегка брызнула мелким дождиком на район разведки и, перевалив горизонт, истаяла в едва угадываемую сиреневую дымку. В лесу было свежо и почти сухо. Выползшее в зенит солнце, пробивавшееся своими лучами сквозь крону деревьев, не смогло развеять принесенной дождевой прохлады, превратив ее в изматывающую парную духотень. Шедшая первой группа капитана Гуревича, задав ровный, неторопливый темп, двигалась три часа кряду, не останавливаясь даже на обязательную ежечасную связь с «Центром». Державшийся в середине колонны майор Фадеев слегка хмурился, но вмешиваться не стал. Ефимов же, непривычный к подобному «самоуправству», несколько раз порывался остановить впереди идущих, но в конце концов махнул рукой, решив про себя, что раз ротный молчит, значит, и ему беспокоиться тоже ни к чему.

В своей группе Сергей двигался сразу же за головным дозором – четвертым. Место, в боевом порядке группы считавшееся среди некоторых офицеров-разведчиков не слишком счастливым. Вроде бы идущие четвертыми и подрывались, и под пули попадали чаще прочих. Но кто эту статистику вел? Одним словом, рассудив, что это все ерунда и суеверия, Сергей после некоторого раздумья определил себе именно это, четвертое – несчастливое место. О том, что у него для этого были свои собственные резоны, сам он никому рассказывать не спешил, а прочие не спрашивали. Меж тем ларчик открывался просто: во-первых, тем самым Ефимов отказывался от привычного и потому давно известного противнику стереотипа «командир – центр группы»; во-вторых, ввиду отсутствия внутригрупповых средств связи считал, что так ему будет проще управлять головным дозором, да и всеми остальными тройками тоже. Неизвестно, как во втором случае, а с первым резоном он был однозначно прав. Двигаясь едва ли не в головняке, одетый в уже изрядно поношенный маскировочный халат, в солдатском кепи без кокарды, он, в отличие от более молодых и потому полностью одетых «с магазина» (фасонисто-бесшабашных) группников-офицеров, практически ничем не отличался от простых солдат-срочников, и определить в нем командира противнику удалось бы далеко не сразу. Разве что в упор, рассмотрев немолодое лицо?! Вот только такой возможности предоставлять им никто не собирался.

Десантированные неподалеку от чеченского селения, спецназовцы миновали заброшенное здание – то ли дом лесника, то ли просто жилье местного отшельника, пересекли небольшую, бегущую по камням, изрядно петляющую речушку, преодолели участок вырубленного леса, густо поросший молодняком, обогнули обрывистое оголовье резко уходящего ввысь хребта и, уткнувшись в пологий скат следующего, начали медленный подъем вверх.