Что это меняет?

И, тем не менее, из столичного университета его сослали в глушь, в маленькое училище. Вряд ли поступок был так уж незначителен. И формулировки в досье такие мутные. «За неподобающее поведение». Но конкретно – ничего. Впрочем, если бы ударил магией, была бы совсем другая статья.

– А если я запрошу в Дорнохе разъяснения?

Он неожиданно усмехнулся.

– Вам не ответят. Или ответят что-то такое же размытое, как сейчас.

– Вы влезли в какое-то темное дело? Что-то серьезное?

Он вздохнул, поджал губы, какое-то время молча смотрел на меня.

– Я дал в морду серьезному человеку.

И это хотят скрыть? То есть было за что, и серьезные люди не хотят огласки?

Если, конечно, я готова ему верить.

А серьезных людей в Дорнохе – буквально каждый второй. Впрочем, кому он дал в морду, пожалуй, узнать можно, скандал все равно случился, а вот за что – скорее нет.

С другой стороны – оно мне надо? Если все так, то это действительно не мое дело и меня не касается. Если парень адекватный и повод действительно был. Присматривать за ним, но и только.

Ладно, я с другой стороны зайду. Все же про этого пижона мне хочется знать чуть больше.

– Среди ваших наград есть Черная звезда, – сказала я.

Он даже вздрогнул, моргнул, не ожидал такого поворота.

– Да, – сказал только. Напрягся.

– За что? – спросила я. – За Брайницкое сражение?

– Да, – сказал он, и в голосе скользнуло что-то такое нарочито-небрежное. – Там всем подряд давали, за участие. Меня сначала погибшим сочли, по спискам… вот и решили. Но потом оказалось, что я жив, и… не стали отбирать.

Ну, не так уж и всем подряд, Звезду просто так не дают, это серьезная награда.

Но смотрит он на меня так спокойно и прямо, что совершенно очевидно – тут я тоже из него много не вытащу. Только тут-то уж что скрывать?

А поседел он, интересно, тогда же? Брови в него темные, и щетина пробивается темная, я видела с утра.

– И после Брайница вы два года проходили реабилитацию.

Он кивнул.

– Так вышло. Собственно физическое восстановление пару месяцев, остальное последствие выгорания магии.

Ого. Это еще повезло.

– И… восстановилось?

– Да, – согласился он. – По силе вроде как в полном объеме, по резерву – еще недотягивает. Но даже сейчас рабочие показатели хорошие, хоть снова на войну.

Беспечно.

Вот тут невольно передернуло уже меня. Нет, снова такой войны не надо.

И он заметил.

– Вас тоже задело… ну, там… – спросил осторожно.

Многих задело, так или иначе.

Я головой мотнула.

Вот тут уже я не хочу говорить на эту тему. Пожалуй, мы друг друга стоим.

– У меня отец погиб под Брайницом, – сказала я. Тоже с Черной звездой.

И Морейра разом подобрался.

– Простите, – искренне сказал он. – Я не знал.

– Ничего. Вам бы все равно скоро рассказали.

– А ваша мать? Или… – он запнулся.

Или не в свое дело лезет?

– Да нет, – сказала я. – С мамой все хорошо, она живет в Олсене, у нее там работа, практика, она природник, у нее совсем другое. Ей здесь делать нечего. У нее от ее матери дар.

– А у вас?

– А у меня от отца. Он некромант… был.

Морейра напрягся.

«Некромантов он боится, – сказал мне Михо еще после завтрака. – Паническая реакция есть, хотя вполне контролируемая и сдерживаемая, сознательно подавляемая. Так-то это не проблема, разве что для него самого».

– А так не ощущается… как некромант, – тихо сказал он.

– Силы не хватает, – сказала я. – Поэтому я не практикующий некромант. Преподаю историю магии и теоретическую магию для старших курсов.

– Понятно, – чуть рассеянно сказал он. – А как вышло, что вы вообще здесь? Ну… Почему?

Как это мы перешли на обсуждение моей жизни?