– А вы, Екатерина Дмитриевна, как на это смотрите? Не составите ли нам компанию? – Владимир галантно поклонился.

Худова глянула на него с любопытством и небольшой опаской.

– Не бойтесь, сударыня. Я обещаю, что ныне на вашу честь никто не покусится. Учитывая то, что вам пришлось перенести, я понимаю ваше недоверие, однако, слово джентльмена: пока я рядом, вы можете чувствовать себя в полнейшей безопасности.

«Болван, обещать даме безопасность в аду! Это же – полная авантюра, – подумал про себя Махнев. Но вслух ничего не сказал, стараясь выглядеть как можно убедительней. – Я блефую, но, черт побери, мне совсем не хочется лишаться компании этой стройной, кареглазой Катюши. Я живо помню ее наготу, когда два монстра тащили ее в какой-то там цирк. У нее такая нежная грудь и выпуклый лобок…»

Макар недовольно засопел, услышав подобную самонадеянную речь своего манерного друга. Однако же смолчал и только крякнул, лохматая голова кивнула, подтверждая, что де и он не против, оказаться в компании Екатерины Дмитриевны.

– Итак, Катрин… Могу я вас так называть? Позвольте вашу ручку?

Худова сощурила темные глаза, кокетливо улыбнулась и наконец решительно взяла Махнева под руку.

– Только, где бы нам присесть?

Все завертели головами, осматривая местные красоты.

– Тихо! – Макар приложил палец к губам. – Мне показалось, или где-то играет музыка?

– Да, и я что-то слышу, – отозвался учитель словесности.

Откуда-то, издалека, раздались звуки невидимого оркестра. С каждой минутой они становились все громче и явственней. Это был вальс.

Друзья стояли возле поля с гигантскими желто-оранжевыми цветами. Теперь в этом буйстве бархатистых лепестков, удерживаемых толстыми, мохнатыми стеблями, доминировал яркий апельсиновый оттенок. Но пахло не апельсинами. Запах вообще был не цветочный. Пахло почему-то кислой капустой и паленой свининой… Казалось, что цветущие монстры живо следят за разговором, поворачивая пытливые головки к четверке путников.

Справа от поля, откуда ни возьмись показалась довольно широкая извилистая тропинка, ведущая в дальний участок леса – оттуда и неслась загадочная мелодия.

Наши друзья, не сговариваясь, двинулись по этой дорожке. Тропинка уходила вправо, приближаясь к новой густой рощице. Пройдя с версту, они очутились возле высокой зеленой стены, напоминающей аккуратно стриженый боскет[31]. Похоже, это был не лес, а летний парк. Высокие чугунные, резные ворота открывали вход в неведомые тенистые аллеи. Музыка усилилась. Ее источник находился в глубине этого таинственного парка – там играл симфонический оркестр. Владимир узнал эту музыку. Это был вальс Штрауса. Послышался женский смех, шорох шагов по гравию.

«Господи, такое ощущение, что я попал в Баден-Баден», – подумал Владимир с чувством легкой ностальгии.

Путники миновали гостеприимно распахнутые ворота и очутились на центральной аллее. Мимо них прогуливались нарядные парочки, одетые по моде середины 19 века. Дамы в легких платьях на кринолинах, обтягивающих тонкие талии, с множеством пышных оборок, в шляпках с плюмажем, увитых цветами, в летних чепчиках с кружевом, прятали свои прекрасные лица за пышными веерами. Усатые и мужественные джентльмены, одетые в строгие сюртуки и темные цилиндры, поддерживали своих спутниц под локотки. Меж ними шли томные беседы. Местами слышался смущенный или лукавый смех и французский говор.

– Вот это да! – присвистнул Макар. – Кажись, тут не только черные леса и рощи с зеленорылыми и сатирами рогатыми. Тут и вполне приличные места и уважаемая публика имеется.