«Надо бежать, иначе и меня засосет в такую же воронку. Вот только в какую сторону?» – рассуждал Владимир. Он крутил головой, искал хоть какие-то приметы человеческого жилья.

И о счастье! На расстоянии примерно двухсот саженей, он едва различил зыбкие контуры белого домика, от крыши которого отлетал легкий дымок.

«Может, это мираж? Или ведьмы снова надо мной куражатся?»

Как бы то ни было, Владимир вскочил на ноги и двинулся прямиком к этому дому – а впрочем, у него не было иного выхода.

По мере приближения дом приобретал все более четкие очертания. А песок под ногами становился тверже, превратившись в довольно устойчивую почву, покрытую редкими кустиками травы. Потемнел и сам песок. Теперь его вид напоминал обычный чернозем. Ближе к дому пустынная местность чудесным образом трансформировалась в среднерусский или малоросский пейзаж. Изменился и сам воздух – он стал чуть прохладнее. Горячее лицо освежил легкий ветерок, напоенный ароматом полыни и лебеды. Словно из-под земли выросло несколько пирамидальных тополей, уходящих своими верхушками в синеющее небо, кусты акации и еще с десяток неизвестных кустарников. На одном из них красными продолговатыми бусинами пестрели ягоды колючего шиповника. Владимир невольно засмотрелся на купол неба – странное дело: он не выглядел таким уж серым, как раньше. Появился даже легкий лучик яркого света, но тут же исчез за чередой неестественных ватных облаков, похожих на взбитые в крепкую пену сливки.

Вокруг довольно просторного двора шла невысокая изгородь, похожая на малоросский плетень, и сам дом напоминал украинскую беленую хату или придорожную корчму. А может, это был постоялый двор или австерия[17]. Рядом с домом росло несколько, довольно ухоженных яблоней – мазанных снизу известняком, а также кусты смородины и бузины. Над плетнем красовались лопастые, черноглазые головы желтоволосых подсолнухов. Бледно лиловый незатейливый вьюнок и колючий шишковидный хмель увивали толстые прутья плетня. На прямом штакетнике сушились глиняные горшки всевозможных форм и расцветок, тут же сушилось стираное белье – расшитые петухами полотенца и домотканые простыни.

В глубине двора виднелся темный от воды колодец с журавлем, курятник со щербатыми стенами, около которого расположилось корыто с мутной водой и плавающими птичьими перьями, рядом стояла глиняная миска с зерном. Из курятника слышалось негромкое, сонное кудахтанье.

Объемный двор приютил и несколько хозяйственных построек: сарайчики, амбар, и холодный погреб. Слева от дома высился стог сена, подоткнутый вилами. Подле него торчали рогатые оглобли двух распряженных телег и крашеный серой краской, облупленный и скособоченный дорожный тарантас. Послышалось лошадиное ржание – недалеко от дома располагался крытый загон для лошадей. Словом, все выглядело так, будто это обычное среднерусское или малоросское подворье.

«Прямо оазис… Как давно я не видел таких домов. Откуда это все в пустыне? Полно, а настоящая ли вокруг пустыня, и настоящий ли это дом? На простой дом не совсем похоже.

Может, это корчма или все-таки постоялый двор?» – Владимир остановился и решил посмотреть, что будет дальше: не растает ли этот дом, словно мираж.

Из – за прикрытых дверей послышалась заунывная мужицкая песня и слабый перебор гармоники. Дубовая дверь распахнулась, на крыльцо с шумом вывалился пьяный мужичок в стоптанных сапогах, в синем, засаленном на рукавах кафтане, и светлой полинялой рубашке.

– Про-оо-шка, под-аа-вай лошадей. Ехать пора! – невнятно, заплетающимся языком, крикнул он.