– Ты чего там искал? – спросил Архаров, имея в виду, что в столь тесной конурке ничего и быть не должно.

– Дырку, ваша милость. Куда-то же они ухряли…

– А с чего ты взял, что они вообще тут были?

– Кто-то ж зажег фонарь.

– Фонарь могли зажечь днем, – рассудительно сказал Тимофей. – Днем-то его света не видно. А когда стемнело – никто по двору не шастал…

– А разве я не велел за этой развалиной следить? – спросил Архаров Тимофея.

– Ваша милость, с семи пополудни следим, и хоть бы одна собака сюда сунулась, – ответил за Тимофея Ушаков. – Где-то должны быть еще лестницы. Домина старинный, долгий, покоем стоял, тут лестниц много было.

– То бишь, вы через одну вбежали, они через другую выскочили? – Архаров все никак не мог понять последовательности странных событий.

– Похоже, так, ваша милость, да ведь мы все это место окружили. Коли тут кто и был – так в доме и сидит, наверху. Или же через какую-то дырку вверх выбрался, вылез там, где его не ждали, – сказал Тимофей.

– Какого черта раньше сюда не слазили, не разобрались?

– Парнишки лазили, глядели! Ваша милость, парнишки бойкие, они во всякую щель заползут.

– И не нашли другой лестницы?

– Ваша милость, коли не нашли, стало быть, она спрятана. Стенки надобно простучать, – опять вмешался Ушаков.

– И лаз вниз поискать, – распорядился Архаров. – Может, тут, как у нас, нижний подвал.

– Нижнего подвала тут и быть не может, ваша милость, – сказал Тимофей. – Место сырое, коли рыть нижний подвал – в нем не то что лягушки, а рыба заведется.

Ушаков и Канзафаров стали простукивать стенки.

– Где Устин? Он первый шел, что-то же заметил! – догадался Архаров.

Привели Устина. Он честно проделал все, что велели: изображал, пересекая улицу и двор, хромоту, спустился в подвал (крестя мелкими крестами чрево и бормоча «Спаси, Господи, люди твоя»), при свисте тут же повалился в грязь. Его-то ругать было не за что, и он открыто глядел в лицо Архарову, даже с известным любопытством – очень хотелось знать, чем вся эта затея кончится.

– Могло быть такое, что они догадались о подмене и даже не стали к дому подходить? – спросил Архаров.

Собравшиеся в кирпичном коридоре Тимофей, Федька, Ушаков, Устин, Степан Канзафаров и даже Клашка, привязавший наверху лошадей к какому-то забору, загалдели. Они сами из разных мест видели, как Устин приближался к крыльцу, и утверждали: шел почти как тот француз, тем более, что Шварц выдал ему длиннополый кафтан, очень похожий на кафтан господина де Берни.

– Прелестно… – пробормотал Архаров, не зная, что об этой истории и подумать. Гневаться вроде было не на что – подчиненные исполнили все его приказания и ожидали новых.

– Пошли прочь отсюда, – сказал он и направился к пролому в стене. Федька полез вперед него с фонарем, чтобы не вышло какой неприятности.

В большом помещении Архаров встал, обвел его взглядом, и обычная его подозрительность наконец проснулась. Нацелилась она на рассохшиеся бочата, кое-как составленные у стенки. В конце концов, коли кто тут и сидел, не поднявшись по несуществующей лестнице, то именно за ними, а то и забрался в самую бочку. Долго ли затаиться?

– А ну-ка, молодцы, раскидайте-ка мне этот винный склад, – пошутил Архаров. – Тимоша, Ушаков, держите угол под прицелом…

Устин вместе со всеми пошел двигать бочата. Ему-то и повезло – отодвинув первый с краю, увидел лежащее тело в длинном буром армяке.

– Господи Иисусе! – воскликнул Устин и перекрестился. – Сюда все!.. Покойник!..

– Ну вот, уже кое-что, – заметил Архаров. – Федя, где ты там с фонарем?