Я показал фотографию жителю блокадного Нарвского проспекта Ю.Е. Давыдову. На это он мне сказал, что «баррикаду возвели действительно осенью 1941 года, но вот ежи из сваренных рельс и троллейбус – это уже появилось в 1942 году».

«Нарвская застава вся в укреплениях. Под Триумфальной аркой ДЗОТ. В стенах Нарвского дома культуры – пулеметные амбразуры. Все боковые проезды закрыты блиндажами, баррикадами и ДЗОТами. В угловых домах пушечные и пулеметные амбразуры. Много разрушений. Почти на всех домах выщерблины от осколков снарядов», – записал в своем дневнике 14 апреля 1942 г. И.В. Назимов[216].

Приведена эта цитата не случайно.

В ЦГАКФФД СПб хранится фотография Б.П. Кудоярова, аннотированная так: «Общий вид бомбоубежища на площади Стачек у Нарвских ворот. 1942 год».

То, что в проеме Нарвских триумфальных ворот, возвели дзот, подтверждает и рисунок архитектора М.А. Шепилевского, датированного им 2 июля 1942 г.[217].

В мае 1942 г. Военный совет фронта предложил командованию Управлению внутренней обороны города (ВОГ) завершить и привести в полную боевую готовность все оборонительные сооружения, баррикады и заграждения. Вновь создавались сектора обороны города. Сектор № 1 (Западный) определялся в административных границах Октябрьского, Ленинского и Кировского районов[218].

М.А. Шепилевский. Нарвские ворота. 2 июля 1942 г. Бумага, итальянский карандаш

Граница последних двух проходила по реке Таракановке, Сутугиной улице, площади Стачек.

В состав ВОГ входили 9-я отдельная бригада военных сообщений, войска НКВД, подразделения ПВО и милиции, подразделения военизированной пожарной охраны, рабочие из отрядов самозащиты, проходившие всеобуч военнообязанные. Привлекались подразделения из состава Ленинградской военно-морской базы – буерный дивизион и пулеметно-артиллерийский батальон.

31 мая 1942 г. городской Исполком обязал районные в срок до 4 июня «провести мобилизацию населения города для выполнения, в порядке трудовой повинности, работ на оборонительных рубежах по районам». Продолжительность рабочего дня – 10 часов «с оплатой, установленной для оборонительных работ»[219].

Как известно, 10 ноября 1941 г. немецкие войска завершили окружение Севастополя. Через неделю начался первый штурм города, 7 июня 1942 г. – последний. «Пример Севастополя сильно повлиял на психику ленинградцев. Из Л-да бегут. Вообще, настроения подавленно-панические <…> Все ждут штурма и боятся его», – записала в своем дневнике за 12 июня 1942 г. Ольга Берггольц[220].

То, что летом 1942 г. новый прямой штурм Ленинграда немецкими войсками готовился, известно из ряда опубликованных документов, цитируемых в книгах историков[221]. Части 11-й армии вермахта перебрасывались из захваченного Крыма. Прибывший под Ленинград командующий этой армией Манштейн от прямого штурма города отказался, так как к осени 1942 г. вокруг Ленинграда была возведена глубоко эшелонированная система укреплений.

В течение лета – начала осени 1942 г. на границах секторов внутригородской системы обороны города, на улицах, и особенно на перекрестках, были сооружены новые артиллерийские и пулеметные огневые точки. Сами секторы, с системой опорных пунктов, включали подготовленные к круговой обороне заводские территории и здания.

К.В. Говорушин, в годы блокады – рабочий инструментального цеха Кировского завода, вспоминал, что летом 1942 г. на футбольном поле «Красный путиловец» на Ушаковской улице