Мама восемнадцать лет проработала на „Красном треугольнике“, в отделе сбыта, и всю блокаду там же.

До 1940 года в детский сад я не ходил. Бабушка вместо прогулок водила меня по магазинам Нарвского проспекта. На первом этаже нашего дома в мирное время был рыбный магазин[123].

Самым интересным для меня в то время был огромный аквариум с живой рыбой, которую привозили в автоцистерне с водой. За стеклом плавали метровые осетры и жирные карпы цвета темной меди. Покупатель показывал продавцу на рыбу, которая соответствовала его вкусу и кошельку, и тогда представитель рыбьего царства, ловко подхваченный сачком и оглушенный деревянной колотушкой, выкладывался на весы»[124].

Из воспоминаний Т.Ф. Журавлевой (1915–2007):

«До войны я жила в доме 156 по Обводному каналу, в комнате 586. Это была большая, около 30 кв. м, одна из 15 комнат в длинном коридоре общежития. Комната была перегорожена шкафами и занавесками на отдельные закутки. В каждом из них жили люди. В одном – мой брат с женой и детьми; в другом – невестка с мужем; мы с мужем и еще одна семья с детьми жили в другом углу. Кухня и туалет были в конце коридора общие для всех комнат. С мужем мы поженились в самый день начала войны, 22 июня 1941 года. С первых дней муж ушел на фронт, я осталась работать на галошном заводе „Красного треугольника“»[125].

Из воспоминаний З.П. Кузнецовой (2015 г.).

«Бабушка моя поселилась на улице Калинина, тогда Волынкиной деревне, еще в молодости. Дом был деревянный, № 28. Мама родилась в 1897 году. Деда своего я уже не застала, он воевал в Семеновском полку. Папа был родом из Тверской области, приехал в Ленинград на заработки. Устроился в Лесном порту, работал слесарем. Незадолго до войны от Порта ему дали квартиру в новом рабочем жилгородке в Автово, вся наша семья – семь человек – переехали туда, а бабушка осталась на улице Калинина.

Двадцать второго июня 1941 года мне исполнилось тринадцать лет».

4 июня 1941 г. областной Исполком принял решение «О порядке сдачи и ставках оплаты строений и помещений дачного фонда на летний период». Дачные местности поделили на три группы (или категории – популярности и элитарности). Разлив, Курорт, Куоккала, Олилла (и ряд других) – первая. Парголово, Стрельна, Мартышкино, Сиверская, Толмачево, Вырица, Красное Село, Луга, Урицк – вторая.

Немецкая аэрофотосъемка Ленинграда в первые дни войны. Фрагмент. Парк имени 1 Мая и его окрестности

День 22 июня 1941 г. многих из тех, чьи воспоминания – в этой книге, застал на дачах «второй группы». Или в пионерских лагерях.

Ровно за три месяца до этого дня начальник штаба МПВО Ленинграда полковник Лукин и начальник 1-го отдела полковник Сарычев составили «Указания по составлению оперативных планов городских служб ПВО».

«6. Оперативные планы Местной ПВО служб состоят из следующих основных разделов.

1. Оповещение.

2. Светомаскировка.

3. Развертывание по „Угрожаемому положению“ и сигналу „Воздушная тревога“

4. Партийно-политическая работа.

5. Эвакуация»[126].

…2 мая 1941 г. на Кировской площади перед районным Домом советов планировалось показать «военную игру» «Бой у переднего края оборонительной полосы» [127].

Никто не знал, что через пять месяцев «игра» превратится в реальность.

По воспоминаниям жителя набережной Бумажного канала В.В. Клавинга, студента Ленинградского института инженеров водного транспорта[128], 22 июня 1941 г., сразу после извещения о нападении Германии на СССР, он:

«…быстро выскочил на улицу. Иду, нет – бегу в военкомат Кировского района. Перед входом уже толпа. Выходит майор и объясняет, что указание о приеме заявлений или „оформления“ о принятии в Красную армию еще не поступало, и поэтому просит всех разойтись и приходить завтра