– Все. – В кладовую вошел Ройнаг, вытер со лба пот и окинул взглядом стеллажи, заваленные разным товаром, который сделал бы любого из жителей бывшей Гнилушки богачом. – Со второго яруса все перетащили. Хантик уже на обе ноги хромает. Сишек просил, когда глинки с пойлом будем носить, чтобы его позвали. А что? – Ройнаг выпрямился. – Я готов его подменить. Больше не усну!

– Глинки носить пока не будем, – отрезал Филя, опуская в ящик моток веревки. – А как будем, и без Сишека обойдемся. Сейчас на третьем ярусе начинайте с крайнего левого склада. Там гайки, болты, гвозди, мотки провода и прочее. Передай Хантику, чтобы все складывал аккуратно. Стеллажей в подвале предостаточно. Потом я открою второй склад. Там все запасы еды – для них стеллажи отдельно отмечены. Хантик знает. Надо еще за ночь снять лебедки, ветряк, станцию, топливо, баки для воды.

– Станцию? – разинул рот Ройнаг. – Да она не пролезет в подвал. И тяжелая она, сволочь.

– Разберем, – вздохнул Филя. – Вся ночь впереди.

– Филя, – Ройнаг поморщился, – зачем мы все это таскаем? Нет, я понимаю, что орда идет, так что ты думаешь, ордынцы не доберутся до подвала?

– Когда-нибудь, может быть, и доберутся, – кивнул Филя. – Только подвал-то глубиной в двадцать локтей. Так?

– Так, – согласился Ройнаг.

– И лестница над ним локтей в пятнадцать, так?

– Ага! – хмыкнул Ройнаг. – Только охота была ноги на лестнице ломать. Мы почти все в шахту опускаем. Цепляем мешок – лебедка работает. А внизу Хантик да Рашпик справляются. Проходы там, правда, узковаты. Толстый брюхом да задницей все углы посшибал. Изнылся весь.

– Все равно, – махнул рукой Филя. – Как закончите, заварим шахту на всех отводах, лестницу внизу и на марше запрем, а верхние люки тоже заварим. Еще и песок пустим.

– А как же открывать потом? – не понял Ройнаг.

– Зачем открывать-то? – удивился Филя.

– Мы что, – Ройнаг нахмурился, неуверенно махнул рукой в сторону запада, – навсегда туда идем?

– Не знаю, – признался Филя и тут же добавил: – Но если вы не поторопитесь, мы и уйти не успеем.

Ройнаг побежал вниз, а Филя осторожно положил в ящик связку свечей и пару мотков стального тросика. Нет, точно Пустой собрался что-то строить в Мороси. Но почему тогда столько важного оставляет в подвале, а берет какие-то сомнительные вещи? Филя покачал головой и вновь обратился к листку. Все-таки жаль, что не оказался Филя в свое время с пустой головой возле базы. Потому и понять Пустого теперь не может. Конечно, если механик что-то затеял, сомневаться можно было, но только быстро и аккуратно выполняя его указания. Просто так набивать богатством странное помещение, которое Пустой почему-то называл «бомбоубежище», механик бы не стал. Мальчишка бросил в ящик кирку и перевернул листок. В конце него было написано более крупными буквами:

«Филипп! Четыре больших ящика, которые я закрепил на крыше вездехода, набей лучшими глинками с самым крепким пойлом да переложи соломой, чтобы не побились. Потом закрой на замки, да еще забей гвоздями. Затем приготовь малый резак – когда все заварим, возьмем его с собой. Большой залей маслом, упакуй в пленку и вместе с канистрой топлива отвези в тайник, что в прилеске в двух сотнях шагов. Ты знаешь. Повезешь, как стемнеет, на тележке с широкими колесами, следа на проволочнике она не оставит и не застрянет. Сишек тебя в темноте не разглядит, да и не услышит. Он глуховат».

Внизу было приписано мелко:

«Вдруг придется возвращаться – как попадем в подвал? Листок сожги».

Солнце еще только начинало подкрашивать край небосвода, а Пустой уже вывел машину, которую он называл вездеход, из мастерской. Тут бы Коркину и рассмотреть ее вблизи, понюхать огромные, похожие на панцири лесных черепах колеса, потрогать серые, покатые борта, заглянуть в круглые окна, но осмотр чуда опять пришлось отложить. Рук уже сидел внутри вездехода, прижавшись к ногам отшельника, и весело свистел Коркину, которого успокаивало лишь одно: стоило ему подойти к старику, как ящер тут же возвращался к прежнему хозяину. Середину отсека вездехода занимали сундуки или, как говорил Пустой, ящики, которые были притянуты стальными лентами к скобам в полу, но места хватало и для ног, и для мешков, к тому же Сишек заботливо укрыл те же ящики толстым войлоком. Филя вымотался окончательно. Замученный хлопотами мальчишка через пару часов после полуночи уснул на ходу и едва не свалился с лестницы и разбил бы себе голову, если бы не отшельник. Старик поймал Филю на руки так мягко, что тот даже не проснулся. Коркин после этого обиделся на отшельника: еще бы, две мили его на себе тащил, хотя сам мог на отшельника взгромоздиться. А Филя как всхрапнул в полете, так и продолжал похрапывать. Файк с Рашпиком так и погрузили его в вездеход спящим. Пустой вышел из мастерской с резаком на плече предпоследним, поднял голову и крикнул Ройнагу, который сменил на крыше Сишека: