– Да, действительно. Так говорили. Но у нас тут появился весьма дотошный сотрудник, который проверял закрытые дела, и он зацепился за одно обстоятельство. Короче говоря, у нас появились съемки с камеры видеонаблюдения, которую не зарегистрировали должным образом в реестре, поэтому преступник не знал о ее существовании. И если в других местах, где есть камеры, он скрывал свое лицо, то эта камера зафиксировала его довольно-таки сносно. Поэтому я хочу, чтобы вы посмотрели на этого человека и попробовали опознать.

– Но как я его узнаю? Ведь если смогу, то это кто-то из знакомых мне людей? Но такого же не может быть! – продолжаю удивляться, поднимаясь с постели и растерянно прохаживаясь по номеру.

– Давайте сейчас не будем строить умозаключений. Приезжайте – и мы всё решим. Когда вы сможете?

– Дело в том, что я не в городе, я уехала в Москву.

– Тогда договоримся о том, что вы, как только будете в городе, позвоните мне. Назначим встречу.

Прощаюсь и какое-то время смотрю на погасший экран телефона. Странный звонок и странные, непонятные новые обстоятельства. Какая-то ерунда. Честное слово. У меня ощущение, что этот новый дотошный сотрудник просто уцепился за какую-то незначительную деталь и раздул ее до предела. Не может такого быть, чтобы маму сбил кто-то близкий! У нас в этом городе и знакомых-то особенно нет. Кого я там должна узнать? Соседа по лестничной клетке? Маминого врача? Всё это очень странно, нелепо и очень несвоевременно. Маме уже не поможет, если мы – гипотетически – обнаружим сбившего ее водителя. А вот дочке я нужна. Гене даже говорить об этом звонке не буду. Сейчас не до этого.

15. Глава 15

Дождаться назначенного часа неимоверно сложно. Меня потряхивает, тошнит, не могу даже думать о еде, хотя понимаю, что поесть необходимо. Мне нужны силы, я едва стою на ногах и чувствую себя заторможенной. А мне нужна ясность мысли, мне необходимо быть готовой к встрече с Бакаевым в перинатальном центре! Мысли о звонке следователя отодвигаю на край сознания. Не до них... Не сейчас...

В номер заходит Гена, отыскивает меня взглядом и недовольно кривится.

– Ты еще в халате? Чего к завтраку не спустилась? Я же тебе записку оставил. Вот, – показывает на клочок бумаги на тумбочке возле кровати и направляется к окну, резко раздвигая шторы. Солнечный свет с улицы ослепляет меня и заставляет зажмуриться. Светобоязнь – явный признак сотрясения мозга. Плюс спутанность сознания, тошнота и головная боль. Естественно, глупо было думать, что авария пройдет бесследно. Но заниматься своим здоровьем совершенно некогда. Усилием воли беру себя в руки.

– Извини, Ген, сейчас мало кто записки оставляет, всё больше сообщения на телефоне, – говорю без задней мысли и иду к сумке, чтобы найти одежду для сегодняшней встречи с Бакаевым.

– Так важно подчеркнуть нашу разницу в возрасте? – глухим голосом обвиняет Гена, а я в недоумении поворачиваюсь к нему, прижимая к груди легкое летнее платье. Не могу сообразить, о чем он. Потом доходит, и я спешу его заверить:

– Да дело не в этом. Ничего такого я не имела в виду.

– Но сказала, подчеркнула, – настаивает, подходя ближе и тыча пальцем в эту несчастную записку, обсуждение которой мне кажется глупым и ненужным. – Хотела таким образом показать, что не понимаешь такого, что это пережитки эпохи. Ты современная, а я старая рухлядь!

– Так, Гена, – устало выдыхаю, прикрыв глаза, и смотрю на часы, – это я обсуждать не намерена. Завтракать я не буду, мне нужно быстро собраться. Мы же не хотим опоздать?