- Завтра мне на работу с утра, а Ритку к Злате на весь день отвезу, - решение приходит ко мне самой собой. 

Подумать только: я боюсь оставлять ребенка с его собственной бабушкой!

- Зачем? – ее брови взметаются вверх, а лицо искривляется в недоумении.

- Мне хватило горячей «домашней» встречи сегодня. И «семейного» ужина. И угроз от мужа на десерт, - мама дергается и смотрит недоверчиво. - Нравится Антон? Живи сама с ним.

Жестом прошу ее покинуть комнату. Мать бросает на меня многозначительный взгляд, словно хочет сказать: «Не повторяй моих ошибок». Но вслух ничего не произносит. Уходит молча, пока я пытаюсь унять бешено скачущее сердце, восстановить сбившееся дыхание. И побороть знакомый туман в голове. В одном мама права – со мной не все в порядке. Однако Антон не помогает, а лишь усугубляет мое состояние.

- Пора баюшки? – переключаюсь на Риту. Мое лучшее лекарство - работает безотказно. 

Слушаю детский лепет, поглаживаю короткие шелковистые волосики, щекочу пухленькие ножки, отчего дочка хохочет звонко, – и вот я уже сама улыбаюсь, забывая о проблемах.

Уложив малышку спать, беру телефон и подключаюсь к интернету. Вызываю контакт, с которым нас разделяют километры расстояния, но который при этом остается по-прежнему близким для меня.

- Привет, пап, - выпаливаю я, как только в окошке видеосвязи появляется его помятое лицо.

Он спросонья говорит что-то на немецком, а на фоне шумит двигатель.

- Что-что? – смеюсь я.

- Ой, блин, - переходит на русский и переносицу трет. – Пора тебе язык выучить, дочка, пригодится, - поучает меня.

- Нет у меня времени на немецкий. Да мне и английского по горло хватает. Универсальный язык, во всех странах применим, - важно защищаюсь я. - А ты опять автобусный тур с ночными переездами взял? – хмурюсь я. - Зарекался же! Говорил, что не выдерживаешь.

Папа почти всю сознательную жизнь работал туристическим гидом. Часто уезжал в командировки в Европу. А после развода с мамой и вовсе перебрался в Германию. И продолжает вращаться в турсфере.

- Да в этом маршруте всего одна ночь в пути, а остальные – в отелях, - оправдывается он. - Все равно других заказов не было, чего дома сидеть, - виновато поясняет, будто это я родитель, а не он. – А ты почему звонишь так поздно? Случилось что-то? – выпрямляется в кресле.

Изображение трясется, мельком показывает сосредоточенного водителя за рулем, а потом опять к папе возвращается.

- Пап, а я могу пожить в твоей квартире российской? – прошу тихонько.

- Это уже давно ТВОЯ квартира, - сурово поправляет меня. - Ключи остались? Если нет, у Марьи Федоровны дубликат есть. Она в квартире напротив живет и цветы заходит поливать. Ну и, присматривает, чтобы не залез никто.

- Спасибо, - улыбаюсь широко, а сама лихорадочно вспоминаю, куда ключи спрятала. Антон не знает о пустующей папиной квартире, что только на руку мне.

- Ты от мужа ушла? – продолжает свое «расследование» отец. - Обидел тебя?

Киваю. Не вижу смысла скрывать. Папе Антон никогда не нравился, но он не вмешивался в наши отношения. И даже приютил, когда мы в Германию приезжали, чтобы ЭКО сделать втайне от всех. Мне так неудобно было отцу тогда лгать, будто мы просто решили отдохнуть за границей и мир повидать.

Сложно родных обманывать. Настолько, что я позже на эмоциях все-таки проболталась маме случайно, упомянула ЭКО, из-за чего у нас с мужем грандиозная ссора случилась. Антон едва сдержался, чтобы не ударить меня. Уже на тот момент беременную. Надо было еще тогда разойтись.

Но я наивно верила в чудо. Ждала, что доченьки-близняшки осчастливят нашу семейную жизнь, сблизят нас с мужем.