– И вам здравствовать, Константин, – столь же церемонно поприветствовал я его.

Вроде без году неделя здесь, а уже чуть не половину города знаю. А в «Золотую бухту» мы с Аглаей не в первый раз вместе заходим – все же самое лучше место на всем острове считается, готовят здесь вкусно. Собственно говоря, сам Константин и готовит, там еще один негр помогает, про которого шутят, что он так на кухне и живет, никуда не уходит – настолько тучен.

Сели за угловой столик на террасе, так чтобы в тени и заодно можно было во все стороны смотреть, кто куда пошел да что понес. Одна из негритянок, с вытатуированной волнистой полосой поперек лба и рыбками на обеих щеках, поставила перед нами кувшин холодной воды и уже затем поинтересовалась заказом. Записывать она ничего не записывала – не умела, скорее всего, – но запомнила и ничего не перепутала. Вскоре на столе появился морской салат под оливковым маслом и винным уксусом, который я взялся раскладывать по тарелкам большой деревянной ложкой.

– Ладно, не молчи, рассказывай, как ты намерен разрушить наше недолгое счастье, – сказала Аглая, посмотрев на солнце через стакан воды с выдавленной в него четвертинкой лимона.

– А чего сразу я? – изобразил я оскорбленную невинность, прожевав огромный креветочный хвост, выловленный из салата. – Я тут человек новый, мне глупости делать по должности разрешается.

– Ну, первую ты сделал, предложил мне за тебя замуж, – согласилась она. – Я сделала вторую, когда согласилась. Но если ты не намерен все отменить, то остается решить – когда свадьба. Или я чего-то не поняла?

Понятно, издевается. Причем «с наступательных позиций», вынуждая чувствовать себя дураком.

– Тогда до окончания ремонта яхты надо успеть, – сказал я решительно. – Сейчас доедим – и побегу к преподобному, день и время свадьбы назначать.

– Так половина гостей на свадьбу не попадет, просто не сможет и не успеет.

– А я все равно мало с кем знаком, все гости с твоей стороны, – отмахнулся я небрежно. – Мои все здесь, никуда не денутся. Кто у меня в гостях? Вера да команда, больше я никого толком и не знаю.

Аглая минутку подумала, потом кивнула:

– Ладно, выкрутился. На декабрь надо планировать, а вот начинать приглашать уже сейчас. Так что к преподобному все равно надо идти, с этим ты не ошибся. Хотя бы для того, чтобы на удачный день назначить: в декабре ведь свадьбы у всех будут, так что где-то и боками толкаться придется.

– Ну, видишь, какая ты у меня умная, – восхитился я. – Сама все и решила.

– Я вообще о другом, – вздохнула она. – Ты слово «помолвка» слышал когда-нибудь? А если слышал, то знаешь, что оно означает?

«Винной бочкой» назывался просторный кабак у самого порта, занявший здание, которое явно планировалось как блокгауз, защищающий подступы к гавани, – длинное, полутемное, с узкими окнами-бойницами и каменными стенами, которые так никто и не озаботился покрыть штукатуркой. Место было мужским, дамы сюда не захаживали, даже из негритянского квартала. Большей частью клиентела состояла из морячков с тех судов, что пришли с других островов. Они выходили из порта, принимали на грудь сколько надо – и уже затем шли дальше, в поисках добавки или каких иных приключений.

Заходили сюда и местные, после работы, но чаще ненадолго, потому что даже те, кто в питие себе не отказывал, любили заканчивать вечер в городе – потом домой добираться проще. Но при этом «Винная бочка» выполняла функции матросской биржи. Ее хозяин, Семен Рыбаков, более известный в городе под прозванием Пузан, владевший заодно и примыкающей гостиницей, знал наперечет всех свободных моряков, ищущих найма, кто что умеет и чего не умеет, с готовностью брался посредничать в найме, на чем тоже неплохо зарабатывал.