– Сеньора Мария, – окликнул ее Темный. – Можно с вами поговорить?

Экономка развернулась с недовольным видом. Для тех, кто плохо читает по лицу, она уткнула левую руку в бок. Правой сжала ухват. Его черенок упирался в пол возле ног, рука была вытянута, как у стража, перекрывающего проход алебардой. Воинственная женщина. Не женщина – огонь!

– Простите, что отвлекаю, – продолжил Слон, – я хотел в доме крыльцо подправить, да не смог найти ни инструментов, ни тех, кто эти инструменты помог бы найти.

Сеньора расслабилась, рогулина для горшков притулилась у печи, а ее хозяйка потянулась к тарелочке с пирожками.

– Вот даже ни капли не сомневаюсь, – недовольно пробурчала экономка, жестом предлагая Чиро угощаться. Разумеется, тот не стал ломаться. – Пигалица Иззи поскакала по лавкам. Бенито забился с книгой куда-нибудь на чердак. И для чего его сеньор Гильярдо грамоте обучил? А гадюку Арселию и искать бессмысленно – она не знает ничего, кроме содержимого своих сундуков и кошелей сеньора графа.

– За что же вы так не любите благородную сеньору Нуньес? – полюбопытствовал Темный, пережевав первый кусочек пирожка. Он оказался с мясом. М-м-м.

– Если она – благородная сеньора, то этот горшок – из золота, – экономка махнула в сторону предмета кухонной утвари на столе.

Чиро взвесил его в руке.

– Ну, не знаю... Может, если хорошо поскрести...

– Там сколько ни скреби! Шелково одеянье, да рыло – обезьянье! Вот мать Изабеллы, – сеньора Кортес деловито высыпала муку на широкую деревянную доску, сделала углубление в белой горке, вбила туда яйцо, немного воды, и стала вымешивать тесто, – вот та да, та была благородная. И стать, и манеры. А эта – баба базарная. Стоит только сеньору Гильярдо отвернуться, так она тут же начинает вопить, как поросящаяся свинья.

– Что же вы не откроете глаза хозяину?

– Как ему откроешь глаза, если она отворяет ему ширинку? Ни стыда, ни совести у обоих. Хоть бы дочери постыдился! Скоро песком дорожки посыпать начнет, а всё туда же! За юбками гоняться! Догонялся! Теперь вон сиднем сидит, никуда выйти не может. Всё она, гадина. Чует мое сердце, не обошлось в его проклятии без этой змеюки.

– А с чего бы ей желать графу смерти? Она же у него как у Пресветлого за пазухой, ‑ поинтересовался Чиро, дожевав пирожок и с интересом поглядывая на второй.

– Так одно дело у хозяина выпрашивать денежку на свои нужды, а другое – иметь возможность свободно тратить свое наследство. Сеньор Гильярдо, он, знаете ли, мужчина... – экономка отерла лоб тыльной стороной ладони, – экономный.

– То есть за монету удавится?

– Ну, не то чтобы удавится, но мозги выклевать может: зачем, сколько, куда...

– Как же Изабелла тогда «скачет по лавкам»? На товары посмотреть, себя показать? Или она во дворе лавки в ряд ставит и скачет с одной на другую? – хохотнул Чиро и потянулся за вторым пирожком. Чтобы первому в желудке скучно не было.

– Иззи теперь, пока отец дурит, получила доступ к деньгам.

– Я думал, у вас деньгами Монтеро управляет.

– Управлять-то управляет... Да только у девочки то платочек новый, то чепчик, то цацка какая-нибудь. Сеньорита не отказывает себе в маленьких радостях.

В последовавшей тишине Слон прикончил третий пирожок. Поняв, что продолжения не будет, он спросил:

– Так где я могу найти инструменты?

– У Бенито.

– А где я могу найти Бенито?

– Здесь. Молодой растущий организм требует еды. По моим прикидкам, он вот-вот должен появиться, чтобы чем-нибудь перекусить. Правда, на этот раз, – сеньора Кортес посмотрела на тарелку, где сиротливо лежал последний пирожок, – ему не повезло.