– Ну, если вы так настаиваете.

– Очень много домыслов по этому поводу, сэр, и, я думаю, люди имеют право знать правду.

– Ну, однажды я повстречал юношу. Он пострадал от вируса Дикой Карты и в результате вляпался в большие неприятности. Хотел увидеться со мной, и я пришел. Мы молились вместе. Он сказал, что понимает, что я ничем не смогу ему помочь, но хочет взять с меня обещание, что я помогу другим джокерам, как смогу, чтобы они, возможно, не оказались в такой же неприятной ситуации, как он. Я был очень тронут этой просьбой и дал обещание. Спустя несколько часов его казнили на электрическом стуле. Я видел, как двадцать тысяч вольт пронзили его, поджарили в мгновение ока, будто ломоть бекона, и понял, что сдержу обещание, что бы кто об этом ни сказал.

– Он был казнен? – тупо переспросил репортер.

– Да, за убийство первой степени. Он несколько человек превратил в соляные столбы.

– Вы дали обещание Гэри Гилмору? – ошеломленно спросил репортер, побледнев.

– Именно. Пусть он был и не джокером, кто-то назвал бы его тузом или человеком, обладающим способностями, которые считают присущими тузам. Я не знаю на самом деле. Я не слишком разбираюсь в таких вопросах.

– Понимаю. Открытие вашей миссии в Джокертауне как-то повлияло на ваше отношение к вопросу о правах джокеров?

– Вовсе нет. Простые люди должны быть защищены в любом случае, но я всегда подчеркивал, что мы должны относиться к жертвам вируса с состраданием.

– Понимаю.

Репортер был все так же бледен, а вот оператор с «Миникамом» и звукооператор хитро улыбались. Молодой проповедник понял, что они видят, что репортер соображает недостаточно быстро, чтобы придумать следующий логичный вопрос.

Но сам молодой проповедник почувствовал себя в милосердном расположении духа, уверенный в том, что только что получил новые шестьдесят секунд эфира в новостях. И решил дать репортеру передышку.

Небольшую передышку.

– Моя спутница и я хотели бы поесть, но, думаю, у вас есть время еще на один вопрос.

– Да, есть еще кое-что, что, уверен, хотели бы знать наши зрители. Вы не делаете секрета из ваших амбиций на президентских выборах.

– Это так, но в данный момент я не могу ничего добавить по этому поводу.

– Просто ответьте, сэр. Вам только что исполнилось тридцать пять, это нижняя возрастная планка для такого поста, и некоторые из ваших оппонентов заявляли, что человек в тридцать пять лет не имеет достаточного жизненного опыта для такого. Как бы вы на это ответили?

– Иисусу было всего тридцать три, когда он раз и навсегда изменил весь мир. Безусловно, человек, достигший зрелого возраста в тридцать пять лет, способен сделать нечто позитивное. А теперь, прошу прощения…

Взяв Белинду Мэй под руку, он двинулся мимо репортера и его помощников и вошел в ресторан.

– Прости, Лео, я не знала… – начала Белинда.

– Ничего страшного. Думаю, я вполне разрешил ситуацию, кроме того, я… рано или поздно я намеревался рассказать об этом.

– Ты действительно встречался с Гэри Гилмором?

– Да, но хранил это в глубокой тайне. До сегодняшнего дня не было реальной необходимости раскрывать ее, хотя, думаю, это пойдет на пользу репутации нашей миссии в обществе.

– Так, может, ты и с Мейлером знаком? Он писал, что не знает в точности всех, кто общался с Гилмором в последние его дни.

– Прошу, давай сохраним некоторые тайны в тайне. Иначе, что еще мы вдруг узнаем завтра друг о друге?

– Вам столик на двоих? – спросил метрдотель, мужчина во фраке, с рыбьей головой, на которую был надет шлем с водой, позволявший ему дышать. Слова звучали из динамика, скрытого под решеткой, с булькающим призвуком.