Впрочем, я уже понимала: здравый смысл в Эпинале бессилен. Местным нравилось обвинять ведьм. Ведьм да отравителей. Если так сказано в Библии, зачем искать другое объяснение?

Вернувшись к своей повозке, я не застала ни Леборна, ни Буффона, ни Эрмину. Они сбежали, забрав свое добро – кто сколько сумел. Я их не винила: Доктор дал хороший совет, но бросить Лемерля на растерзание фанатиков я не могла. Ведомая верностью или слепым девичьим увлечением, повозку я оставила на улице, коня – у фонтана, а сама проследовала за толпой к зданию суда.

Когда я пришла, там яблоку было негде упасть. Люди устроились в дверях, на лестнице, чуть ли не друг у друга на головах – только бы увидеть и услышать. Судебный пристав с трибуны старался перекричать толпу. Рядом стояли вооруженные солдаты, а меж ними – Лемерль, бледный, но не растерянный.

«Ладно хоть на ногах держится!» – подумала я. Лицо в синяках, руки связаны, но неведомый чиновник вмешался вовремя, не позволив нанести серьезных увечий. Это давало надежду, ибо означало, что кому-то город подчиняется, а этот кто-то может прислушаться к голосу разума. По крайней мере, я в это верила.

– Люди добрые! – пристав поднял свой жезл, прося тишины. – Во имя Всевышнего, дайте мне сказать!

Пристав был невысоким толстячком с роскошными усами и скорбным взглядом. Мне он очень напоминал виноградаря или торговца зерном, коих я повидала превеликое множество. Через весь зал, через головы собравшихся и лес воздетых к потолку рук я углядела, что пристав дрожит.

Вопли приутихли, но успокоились далеко не все.

– На виселицу колдуна! Смерть отравителю! – орали несколько человек.

Пристав нервно потер руки.

– Успокойтесь, добрые жители Эпиналя! – закричал он. – Никто из нас не имеет права допрашивать этого человека.

– Допрашивать?! – пролаял кто-то из глубины зала. – Мы не об этом! Сержант, тут нужны веревка да сук.

По залу прокатился ропот одобрения. Пристав махнул рукой, требуя тишины.

– Без суда людей не вешают. Этого человека еще не признали виновным. Лишь судья вправе…

– А как насчет предзнаменований? – перебил лающий голос.

– Да, как насчет них?

– Как насчет чумы?

Пристав снова призвал к спокойствию.

– Я не вправе принимать решение! – Его голос дрожал не меньше, чем руки. – Вправе только судья Реми!

Имя судьи успокоило горожан лучше всех стараний пристава: вопли сменились недовольным ропотом. Кто осенял себя крестом, кто показывал рогатку. Я перехватила смеющийся взгляд Лемерля, благо ростом была выше доброй половины собравшихся. Этот взгляд я знала слишком хорошо: видела столько раз, что и не вспомнить, – взгляд игрока, ставящего последние деньги, взгляд актера перед величайшим представлением своей жизни.

– Судья Реми. – Голос Лемерля легко разнесся по залу. – Мне рассказывали о нем как о человеке достойнейшем.

– В девяти областях перевешал две тысячи ведьм и колдунов, – объявил тот же лающий голос из глубины зала. Горожане стали оборачиваться, а Лемерль и глазом не моргнул.

– Жаль, что его здесь нет.

– Скоро будет!

– Надеюсь, не задержится.

Горожане невольно заинтересовались. Лемерль завладел их вниманием, держал на крючке и отпускать не собирался.

– Времена сейчас опасные, – проговорил он. – Подозрительность ваша вполне обоснованна. Где судья Реми?

– Будто сам не знаешь! – пролаял тот же голос, но без прежнего пыла. Собравшиеся недовольно зашикали.

– Замолчи, пусть говорит!

– Рот закрыть не можешь?

Пристав объяснил, что судья уехал по делам, но должен вернуться со дня на день. Из глубины зала тотчас залаял подуститель, но его оборвали гневно и так быстро, что никто не разобрал, в чем дело.