– А ну цыц, так тебя! – гаркнул я. – Эй, хозяин! Есть кто дома?

Пес все не унимался – все так же бросался, рвя цепь, но для того, чтобы достать нас, та была слишком короткой. В одном из окон появился свет, и через пару минут дверь открылась. На пороге стоял крепкий мужик в добротной белой рубахе, серых штанах и босой.

– Чего надо? – спросил он, нацеливая на нас карабин. Тут же из-за его плеча выглянула дородная женщина. Блин, а об этом я не подумал. Все планы по тихому похищению старосты и полицаев строились на том, что, кроме них, никого по домам не будет. И что теперь делать? Не убивать же бабу! И оставить ее нельзя… Придется что-то придумать.

– Доброй ночи, хозяин! – крикнул я. – Пса своего убери. Не видишь – свои.

Разглядев повязку, которую я будто случайно выставил напоказ, староста немного опустил карабин, но все же держал наготове.

– Свои по ночам не ходют, – проворчал он. – Вы чего по темноте приперлись? Документы есть?

– А то, думаешь, нам охота в такое время тут ходить, – недовольно парировал я, протягивая старосте один из трофейных аусвайсов, принадлежавший убитому на лесопилке полицаю. – Из Коросятина нас прислали. Назавтра хутора досматривать будем. Мы, кстати, когда сюда шли, ваших встретили. Савелия с Михаилом. Так те тоже не особо рады были, что по такой погоде их в Коросятин ехать заставили. Особенно Михаил.

– А чего ж они с вами не пришли? – Староста, прочитав и вернув аусвайс, опустил карабин и пошел успокаивать собаку.

– Так то ж нам приказ был сюда идти. А им – наоборот. В Коросятин идти приказали. А там уже скажут, что делать, – ответил я в спину старосте.

– Ладно, проходите до хаты. Зинка, на стол поесть собери!

Изнутри дом выглядел не хуже, чем снаружи. Просторно, чистенько, аккуратненько… Все вылизано-вычищено. В прихожей на деревянной вешалке висит верхняя одежда, у порога ровненько стоит обувь. Половичок на полу… А в углу, на маленькой лавке, сидит девчушка в какой-то хламиде и испуганно на нас смотрит. Маленькая, лет двенадцати. Платьице чистое, но определить его изначальные цвет и форму уже невозможно, настолько оно вылинявшее и залатанное разноцветными лоскутками. И вдобавок ко всему худющая – просто ужас. Острый нос да непослушная светлая челка из-под серого платка торчат.

– Лялька это, – пояснил вошедший в дом староста. – Сирота местная. Взял ее к себе, чтоб Зинке по хозяйству помогала. Разувайтесь здесь и проходите.

Конец ознакомительного фрагмента.