«Ополчение из кайсаков, – отмечал Виткевич, – из кочующих узбеков и другой сволочи, могло бы составить до 50 тыс. менее чем полувооруженных ратников; но собрать их действительно дело весьма трудное, а заставить их драться и содержать в целом составе своем сколько-нибудь продолжительное время – еще труднее, даже невозможно. У кого продовольствие вышло, тот едет домой; и все войско нередко исчезает в несколько дней, может быть, в самую роковую минуту, которая должна решить участь похода и целого ханства!» В Бухаре имелось восемнадцать старых пушек, из которых только четыре с лафетами. Одна пушка, подаренная персами, имела вензель императрицы Елизаветы Петровны. В бою бухарцы обычно привязывали пушку к арбе и так стреляли. Получалось, прямо скажем, не очень. Мелкие фальконеты бухарцы прикрепляли к седлам верблюдов. Толку от этой артиллерии также было немного.

В целом деятельность скромного портупей-прапорщика в Бухаре была на редкость плодотворной. Данные ему поручения Виткевич, как всегда, намного перевыполнил. Во время поездки Виткевич вел подробные путевые заметки, в которые, как профессиональный разведчик, записывал все, что увидел и услышал.

Возвращался Виткевич в Россию не один, а со своим другом Гуссейном-Али. В феврале 1936 года портупей-прапорщик покинул Бухару, а 18 апреля уже прибыл в Орскую крепость.

Генерал-губернатор Перовский результатами миссии Виткевича остался доволен. В награду Перовский тут же назначил Виткевича своим адъютантом. Любопытно, что создание сводного обзора собранной Виткевичем информации было поручено его приятелю – чиновнику канцелярии генерал-губернатора Владимиру Далю. Перовский лично, с большим вниманием, изучил доставленные Виткевичем сведения о Бухаре и Средней Азии, после чего направил в Министерство иностранных дел подробный доклад, в котором изложил обстоятельства и цели визита Гуссейна-Али, описал, со ссылкой на Виткевича, его личные качества и признал полезным принять афганского посланца в Петербурге, а просьбы Дост Мохаммада по возможности удовлетворить, сделав его другом России. Ведь в этом случае Дост Мохаммад наглухо перекрыл бы англичанам доступ в среднеазиатские ханства.

Перовский писал графу Нессельроде: «Англичане имеют агентов своих в Кабуле и даже в Бухаре, которые действуют там совершенно против нас и потому необходимо, чтобы наше правительство вошло в ближайшие связи с владельцами азиатскими, сопредельными владениями Ост-Индской компании, а ближайших к нам удерживало непрерывным наблюдением за действиями их мерами твердыми в пределах уважения к могуществу и достоинству империи Всероссийской… В случае отправления Гуссейна-Али в столицу я полагал бы придать ему помянутого прапорщика Виткевича… Виткевич приехал сюда, будучи еще почти ребенком, по тринадцатилетнем пребывании своем здешнем крае вполне искупил вину свою примерным усердием, с коим исполняет все налагаемые на него поручения. Он прикомандирован уже несколько лет к Пограничной комиссии, знает хорошо татарский и персидский языки, может в столице надежным служить переводчиком при расспросах кабульского посланца и сверх этого может дать Азиатскому департаменту подробный отчет касательно всех отношений здешних со степью и с соседними областями Средней Азии». В приложенной к письму приписке Перовский начертал: «Если бы сочли записку эту достойною обратить на себя внимание государя императора, то это было бы для меня тем приятнее, что Виткевич небезызвестный вам, нуждается в том, чтобы замолвить за него доброе слово и стоит этого в полной мере… Вы, милостивый государь, найдете в нем человека дельного, толкового, знающего дело свое, человека практического, который более способен действовать, чем писать и говорить, человека, знающего степь и отношения ее гораздо лучше, чем кто-либо знал и знает ныне…»