– Какова же его натура, Гай Марий? Я так и не разобралась в нем.

Марий покачал головой и усмехнулся:

– Не только ты – никто! Даже проведя в его обществе столько лет, я не имею о нем достаточного представления.

– Думаю, ты мог бы составить о нем представление, – проницательно сказала Юлия, – просто не захотел. – Она придвинулась к нему ближе. – Во всяком случае, тебе не хочется делиться своими догадками со мной. А вот моя: если кого-то можно назвать его другом, то это Аврелия.

– Это я заметил, – сухо отозвался Марий.

– Только не торопись с заключением, что между ними что-то происходит, ибо это не так. Просто мне сдается, что если Луций Корнелий способен открыть кому-либо душу, то только ей.

– Гм, – промычал Марий, заканчивая таким образом разговор.

Зиму они провели в Галикарнасе, поскольку добрались до Малой Азии слишком поздно, чтобы идти на риск сухопутного путешествия от побережья Эгейского моря до Пессинунта. Они слишком задержались в Афинах, поскольку этот город привел их в восторг, а оттуда отправились в Дельфы, чтобы посетить оракул Аполлона, хотя Марий отказался обращаться к Пифии за пророчествами. Юлия была удивлена этим отказом и потребовала объяснений.

– Нельзя дразнить богов, – был ответ. – Я уже достаточно наслушался пророчеств. Если я опять запрошу откровений о будущем, боги и вовсе от меня отвернутся.

– А про Мария-младшего?

– Все равно нет.

Они также побывали в Эпидавре на ближнем Пелопоннесе, где, воздав должное роскошным сооружениям и замечательным статуям Тразимеда с Пароса, Марий обратился к жрецам бога врачевания Асклепия, славящимся умением толковать сны и лечить от бессонницы. Послушно выпив предложенную настойку и проспав в специальном помещении подле большого храма всю ночь, он так и не смог вспомнить своих снов, так что самое большее, что сумели сделать для него жрецы, – это посоветовать сбросить вес, больше двигаться и не перегружать голову лишними мыслями.

– По-моему, все это шарлатанство, – пренебрежительно махнул рукой Марий, однако преподнес божеству в качестве благодарности дорогой золотой кубок, инкрустированный драгоценными камнями.

– А по-моему, они знают, что советуют, – отозвалась Юлия, устремив взор на его раздавшуюся талию.

Итак, лишь в октябре они отплыли из Пирея на большом корабле, регулярно плававшем из Греции в Эфес. Холмистый Эфес не понравился Гаю Марию, который, поковыляв по тамошним камням, поспешил снова погрузиться на корабль, отправлявшийся на юг, в Галикарнас.

Здесь, в самом, наверное, красивом из всех портовых городов на Эгейском побережье римской провинции Азия, Марий настроился провести зиму, сняв виллу с множеством слуг и ванной с подогреваемой морской водой: несмотря на то что солнце светило целый день, принимать ванну без подогрева было слишком холодно. Могучие стены, башни, крепости, впечатляющие здания – все напоминало Рим и внушало спокойствие, хотя в Риме не было такой замечательной усыпальницы, как Мавзолей, воздвигнутый Артемизией, сестрой-женой почившего правителя Карии Мавсола, безутешной в своем горе.

В конце следующей весны было наконец предпринято паломничество в Пессинунт, хотя Юлия и Марий-младший пытались протестовать – им хотелось провести на море все лето; однако их маленький бунт завершился поражением. В Пессинунт вела одна дорога, которой пользовались и захватчики, и паломники. Она вилась по долине реки Меандр между побережьем Малой Азии и Центральной Анатолией. По ней и отправились Марий и его семейство, не перестававшие восхищаться благоденствием и великолепным обустройством здешних мест. Оставив позади замечательный хрусталь и термальные источники Гиераполя, где окрашивали черную шерсть, закрепляя краску в соляных ваннах, они пересекли громадные, зазубренные горы и, не отдаляясь от Меандра, погрузились в леса дикой Фригии.